Пока мы ехали в замок через виноградники и благоуханные сады с апельсиновыми деревьями, светлячки освещали нам путь. По двору палаццо бродили стаи павлинов, их оперение переливалось изумительными красками. Нам дали воды, чтобы освежиться, и чистую одежду. Меня трясло от страха, и, заметив это, слуга спросил, что со мной.
— Если мне снова придется стать дегустатором, — ответил я, — лучше сразу принять яд.
Меня вновь заверили, что принц Гарафало — хороший человек и не желает нам зла. А затем провели в маленькую комнатку с дивными резными креслами и письменным столом. Через пару минут туда же вошла Елена. Она тоже вымылась, на ней было красное платье — в точности как в моем сне. Дверь распахнулась, и слуга объявил о приходе принца Гарафало.
Первым делом я обратил внимание на его кривые, прямо-таки дугообразные ноги, из-за чего принц раскачивался при ходьбе из стороны в сторону. Второе, что бросилось мне в глаза, было его хорошее настроение. Несмотря на белую, как у овцы, готовой к стрижке, голову, энергии принца мог позавидовать любой юнец. Я сразу же понял, почему солдаты и хозяин гостиницы так боготворили его.
Он подошел ко мне, глядя прямо в лицо. Остановившись на расстоянии вытянутой руки, принц смерил меня взглядом, внимательно рассматривая мои руки и ноги. Потом снова уставился прищуренными глазами мне в лицо. Солдат что-то сказал принцу, но тот ответил:
— Мне не нужно этого видеть. Я знаю. Это он!
Хотя я немедленно проникся к принцу горячей симпатией, мне не понравилось, что меня осматривают, как цыпленка, и поэтому я спросил:
— Кто — он?
Принц Гарафало рассмеялся и, обняв меня, воскликнул:
— Мой сын! Мой сын!
Вы не представляете, что со мной было! Стены закружились хороводом, в голову ударила кровь, и я, как подкошенный, рухнул на пол.
Глава 24
Слуги поднесли к моему носу перец, который быстро прочистил мне мозги. Очухавшись, я сказал принцу, что, несмотря на железное здоровье, столь неожиданная новость подкосила меня. Быть может, это всего лишь розыгрыш — в таком случае я заклинаю его сказать мне правду. Добрый принц потребовал, чтобы мы с Еленой разделили с ним трапезу, во время которой он объяснит свое поведение. Так что мы променяли обильный стол в гостинице на еще более изысканный во дворце.
Я почти не помню, что мы ели, поскольку меня совершенно заворожил рассказ принца, который я передам насколько смогу точнее. Он сказал, что в юности был сержантом в армии папы Юлия. Наступая на Болонью, войска прошли по Умбрии, и папа велел им остановиться в монастыре Верекондо, чтобы сделать пожертвование. Поблизости от монастыря сержант встретил молодую женщину, оглашавшую окрестности рыданиями. Поскольку принц был тогда юн и хорош собой, а девушка оказалась очень красивой, ее слезы глубоко тронули его. В ответ на расспросы принца она сказала, что ее жестокий муж забрал с собой их маленького сына и ушел пасти овец, а она безумно скучает по малышу.
Принц поехал в Верекондо, где и заночевал, однако рыдания женщины продолжали звучать у него в ушах. На следующее утро он поехал к ней на ферму и объяснился в любви. Она полюбила его с первого взгляда, и так велика была их страсть, что они сбросили все оковы и отдались любовной игре до самого утра. Принц умолял любимую отправиться с ним в Болонью, но она не могла оставить ребенка. С тяжелым сердцем он покинул ее и поспешил на встречу с папой римским. Увы, отсутствие принца не осталось незамеченным. Враги так очернили его перед папой, что ему пришлось бежать во Флоренцию, а затем в Венецию.
Прошло много лет, прежде чем он смог вернуться в деревню, но женщина к этому времени умерла. Соседи сказали, что она родила второго сына, который, как понял принц, скорее всего был его ребенком, однако тот вырос и несколько лет назад уехал в Губбио.
Я с изумлением слушал этот рассказ, а когда принц упомянул Губбио, то, потеряв самообладание, обхватил его за шею и назвал своим дорогим отцом. Так сильно я не рыдал с тех пор, как умерла моя мать. Принц последовал моему примеру, и все сидевшие за столом так растрогались, что слезы текли, как сладостные ручьи весной, поскольку после всех наших невзгод в душе вновь расцвела надежда.
Отец сказал, что занялся торговлей оливковым маслом, которая сделала его богатым. Он так и не женился — воспоминание о первой любви вставало между ним и любой другой женщиной. В конце концов эта память воплотилась в портрете, который он и повел нас посмотреть. На нем простыми изящными линиями была изображена женщина с темными волосами и печальным лицом. Полные губы ее были в точности как мои, а левый глаз чуть больше правого.
— Пресвятая Мадонна! — вскричал я. — Это же моя мать! Принц улыбнулся.
— В молодости я немного учился у Леонардо да Винчи в Милане.
— Вы оказались очень талантливым учеником. Принц рассказал, что велел своим слугам запомнить лицо на портрете и приводить любого, кто хоть немного похож на эту женщину, к нему во дворец. Они это делали несколько раз, но принц с первого взгляда понимал, что перед ним не его отпрыски. Он уже отчаялся найти своего сына — до тех пор пока не увидел меня. Теперь, на пороге смерти, он мог наконец спокойно отойти в мир иной.
Я взмолился, чтобы он не говорил о смерти («Бог не стал бы так долго ждать, прежде чем свести нас вместе, если бы хотел тут же разлучить!»), и рассказал ему о невероятном путешествии, в которое мы пустились с Еленой и которое привело к нашей с ним встрече. Принц пообещал, что построит новый алтарь, дабы ознаменовать наше воссоединение. И так мы продолжали беседовать, пока птичий щебет не возвестил о приближении рассвета. Тогда отец отвел нас в спальню с прекрасными коврами и гобеленами на стенах и тонким льняным бельем на кровати. Я не верил своему счастью. Обрести любовь и найти отца — и все это за несколько дней! Чем я это заслужил? Я протянул Елене руки. Ее нежность, красота, благородство и храбрость переполняли мое сердце восторгом. Я так и вижу, как она склоняет голову мне на грудь, как берет меня за руку и целует. Это видение стоит у меня перед глазами, не тускнея ни на миг.
Но к чему продолжать? Ничего этого на самом деле не было. Ничего. Я не сбежал вместе с Еленой. Мы не остановились в гостинице, не готовили ужин, я не встретил своего настоящего отца. Все это были фантазии, тысячи воображаемых картин, которые я видел во сне и наяву. Видения эти являлись мне так часто, что стали совершенно реальными. Я помню, что мы ели, какую одежду носили, какие слова говорили, лучше, чем события, произошедшие в действительности. А теперь я написал это — и все стало правдой. Не знаю почему, но так есть.
Всю свою жизнь я верил, что библейские, древнегреческие и римские истории правдивы, поскольку они были изложены в письменном виде. Перечитав свои записи, я понимаю, как просто придумать историю, которой на самом деле не было, и заставить читателя смеяться, плакать или сопереживать. Этот дар, безусловно, ценнее всего серебра и золота на земле. Человек, которому он дан свыше, становится Богом — творцом своего собственного мира.
На самом деле мы с Еленой не могли оторваться друг от друга в те недолгие часы, что провели вместе. Порой мы говорили взахлеб, а потом наступали моменты, когда в словах не было нужды. Я прочел ей сонет, и она поцеловала меня, повторив мое имя сотню раз, так что теперь, когда я его слышу, мне чудится ее голос. Мы любили друг друга у стен castello, и нам было плевать, видит нас кто-то или нет. А потом, на рассвете, когда слуги начали грузить запряженные мулами повозки, мне пришлось уйти.
Вернувшись после дегустации завтрака Федерико, я увидел, что Елена плачет и проклинает свою гордость, которая мешала ей заговорить со мной раньше и из-за которой мы потеряли столько времени. Я целовал ее снова и снова, после чего попросил вернуться к архиепископу, поскольку боялся, что у нее могут быть неприятности, если ее застукают со мной. Но она ни за что не хотела меня покинуть.