Deja Vecu, или Вдвоем над облаками
DEJA VECU*, или ВДВОЕМ НАД ОБЛАКАМИ
(диалоги о главном)
*Deja vecu – (фр.) уже пережитое
Тому, кто впервые пришел ко мне сегодня во сне.
Через много лет после нашего времени...
- А за что ты вообще меня полюбила? Во мне ведь нет ничего особенного. Я, можно сказать, самый обыкновенный, посредственный человек.
- Ты знаешь, мне кажется, что я тебя всю жизнь до того, как мы встретились... помнишь, тогда, на площади ты играл на гитаре?
- Да, помню. А ты глядела на меня завороженно и испуганно, как на привидение. Я тогда сразу тебя заметил и почему-то подумал, тоже сразу, что хочу тебя поцеловать.
- Вот, и мне тогда показалось, и сейчас кажется до сих пор, что кто-то, не знаю кто, всю жизнь готовил тебя для меня. Прививал привычки, которые мне понравятся, одевал так, что мне бы сразу захотелось к тебе подойти, улыбку тебе лепил такую, чтобы сердце дрогнуло... А голос! Какой у тебя был голос!
- Обычный голос же. Мне в консерватории сказали, между прочим, что слабенький голосок, эстрадный.
- Голос тихий, задушевный, теплый, как безветренный летний вечер. Ясный и солнечный.
- Поэтэсса!
- Я очаровалась этим твоим голосом...
- И голос мне тоже кто-то под тебя в глотку засовал?
- Почему ты все время смеешься надо мною?
- Извини. Просто ты все это очень смешно говоришь.
- Я обижусь сейчас.
- Ну извини-извини. Я не буду больше.
- То-то же. Нет, голос, нет. А вот песню... Ведь для каждого голоса есть своя единственная песня, которая только этим голосом звучит единственно верно и точно. Как божий гимн. А что ты тогда пел, помнишь?
- Когда встретились? Помню, конечно. «Лизавету».
- Да, «Лизавета»! «Ты ждешь, Лизавета, от друга привета, ты не спишь до рассвета, все грустишь обо мне...». Как я могла пройти мимо? Когда такой мужчина такую песню поет таким голосом?..
- И кто ж это меня подготовил так идеально как сверхсрочника к службе?
- Не знаю. Может, бог?
- Делать ему больше нечего, богу-то.
- Ну не знаю тогда.
- А может ангел-хранитель? Такой чудак с крыльями, скульптор человеческих душ. Разузнал, что живет мол-де, ходит по улицам такая девушка симпатичная в платье в горошек, с косичками смешными и вечным «петухом» на макушке...
- Эээ, и «петуха» вспомнил!
- Не перебивай. Посмотрел он на нее ангел-то и обалдел: а ведь пригожая девка-то! Умница, мечтательница, красавица! Ох, до чего хороша: червлена губами, бровьми союзна...
- Это из другой оперы, сочинитель.
- Ну не союзна. И слава богу, кстати. Чай, ты не Сулико. Ну так вот, полюбовался он на девку-то и подумал: дай-ка я ей, умнице и красавице, женишка хоть какого плохонького слеплю по-быстренькому, покуда обед не закончился... А то негоже это, чтобы девка ладная пропадала!
- Опять насмехаешься!
- Ну все-все. Не буду больше. Зря спросил. Полюбила и ладно. Мне, плохонькому, хоть как.
- И как я с тобою, издеватель ты такой, пятьдесят лет прожила?
- Припеваючи, как.
- Да уж. Песни-то вот все больше грустные были, невеселые.
- Да уж прям? Как у всех песни, не сгущай краски-то.
- Ладно, это я так. Грустно что-то стало, тоскливо.
- Чтой-то тоскуешь? Давай я тебе спою, развеселю! Правда у меня челюсть вставная, ежели выскочит, не взыщи... «Эх, как бы дожить бы, до свадьбы-женитьбы и обнять любимую свою...».
- ...Не знаю, за что я тебя полюбила, дурака беспутного. Прожил мы с тобой жизнь длинную, сложную, непростую, с подковырочкой. И всегда ты рядышком со мной был, и с песнею об руку... За это вот, за жизнь нашу, я тебя и люблю. Даже сейчас, на старости лет, когда уж видеть тебя не можно с челюстью этой твоею. Люблю.
- Эээ, куда тебя занесло-то, старуха!
- Сам ты старик!
- Не обижайся. Помирать уж скоро, а она — в обиды!
- Ну тебя. Скажи хоть, любишь меня?
- Да а куда я денусь? Люблю, конечно.
- То-то же. Так бы сразу и сказал, а то все трепит языком, и трепит...
Наше время...
- «Приеду весною, ворота открою, я с тобой, ты со мною — неразлучны вовек...»
Лизанька остановилась как вкопанная, вросла туфельками в брусчатку. На площади, под памятником Добролюбову пел, перебирая струны гитары, невысокий паренек в кожаном плаще нараспашку и смешной береточке на бок.
Заканчивая куплет, паренек вдруг посмотрел на нее — и душу окатило теплом. Ах, какие у него были глаза! Золотистого цвета, скромные, застенчивые. И весь он казался мягоньким, ласковым, забавным. Свитерок чуть великоватый виднеется из-под плаща, волосы темные, отливающие на солнце медью, торчат из-под беретки мягонькими завитками, уши в растопырку — смешно и мило!