— Ну, спасибо! — голос Джека дрожал. — А откуда все же ты узнала, что она знает, что я знаю… Тьфу!.. Она знает, что я иду по следу, и что она собирается… Короче, как ты узнала о том, куда она направляется? Может, ты понимаешь по-драконьи? — последнюю фразу Джек попытался произнести с иронией.
— Конечно.
— Что?!. — Он заглянул в глаза сирены. Похоже, его дурачат. Впрочем, от этих вийров можно ждать чего угодно…
Ответный фиалковый взгляд Р-ли был спокойным и загадочным. Разговор взглядов был беззвучен и быстр, но означал он многое. Рука сирены почти легла поверх человеческой руки, но в последний момент замерла, словно вспомнив, что человеческим рукам не нужны касания рук вийров. Самсон зарычал и вздыбил шерсть на загривке. Изящная кисть Р-ли плавно опустилась. Ничего не произошло.
Человек, сирена и лев двинулись дальше.
Р-ли, как ни в чем ни бывало, весело продолжала разговор, но Джека бесило, что она вдруг перешла на детский язык вийров. Взрослые вийры прибегали к нему только сердясь или выражая презрение, да еще в разговоре с детьми и возлюбленными. Джек не был ни детенышем сирены, ни ее милым.
А сирена говорила о счастье вернуться домой, снова увидеть друзей и родных, бродить по знакомым полянам и тропам в лесах округа Слашларк. Она улыбалась, и глаза ее светились, и руки взлетали, словно отгоняя уже сказанные слова, чтобы освободить место новым… Ее сочные губы, изливающие теплые потоки беззаботной детской речи, завораживали. Это было, как песня. Песня сирены.
Странная и неожиданная перемена произошла в Джеке. Недавний гнев сменился желанием. Вот бы прижать ее к себе, растрепать золотой водопад вдоль спины, поцелуем заставить замолчать эти губы… Предательница-мысль была скоротечной, но от нее закипела кровь и затуманился мозг: а почему бы и нет?..
Джек отвернулся, чтобы Р-ли не видела его лица. Что так бьется в его груди и до боли, до сладкой мучительной боли рвется наружу — сейчас, немедленно? Святой Дионис, только бы она не заметила!.. Нельзя, нет!
Со слашларкскими девушками, которые ему нравились, — а их в его жизни было уже несколько — он не стал бы мешкать, если бы… если бы хоть одна из них вызвала в нем хоть что-то похожее. А с этой…
Р-ли одновременно манила и отталкивала Джека. Она сирена, существо, которое люди-мужчины отказываются называть женщиной. Она — гривастая. У нее нет бессмертной души, поэтому она так же опасна, как легендарные обольстительницы с берегов земного Рейна и Средиземноморья, к ней даже приближаться нельзя без риска для жизни и для души! Недаром Церковь и Государство в своей безграничной мудрости запретили мужчине прикасаться к сиренам.
Но Церковь и Государство далеки и не очень понятны. А сирена — рядом. Рядом ее золотисто-смуглая плоть, фиалковые светящиеся глаза, алый рот, тяжелые волосы и сводящее с ума тело… Рядом! Взгляд и смех, крутые бедра и высокая легко дышащая грудь, пятна света на коже, «иди ко мне, милый», «убирайся прочь, дурак», «я тебя знаю, а ты меня — нет»…
Она разорвала тяжелое молчание:
— О чем это ты сейчас думаешь?
— Ни о чем.
— Замечательно! Как тебе удается так сосредоточенно думать ни о чем?
Шутка разрядила напряжение. Джек снова мог смотреть в лицо Р-ли. Она больше не казалась самым желанным существом на свете; она была просто… женщиной. Просто женщиной, воплощением всего, о чем мечтает мужчина, когда мечтает… о женщине.
Только что он был так близок к… нет! Никогда. Он даже думать об этом не будет. Он не должен думать об этом. Но как это сделать? Вернее, как этого не сделать? За секунду до мучительно-сладкого пожара он был так зол на нее — из-за сабли, дракона и детской речи — что готов был ударить. А потом гнев перешел в желание…
Уж не колдовство ли это?
Джек рассмеялся. Нет, он ни за что не расскажет Р-ли что тут такого забавного. Он обманывал самого себя, когда придумывал какие-то колдовские чары. Колдовство — это сказки для детишек (Джек никогда и никому не сказал бы этого вслух). Нет. Чары здесь ни при чем. Такое колдовство может совершить любая смазливая баба без всякой помощи дьявола. И можно избавиться от него, просто назвав настоящим именем.
Похоть — вот как это называется.
Джек быстро перекрестился и поклялся про себя, что на ближайшей исповеди расскажет отцу Таппану о своем искушении. И тут же понял, что опять врет самому себе: никому он об этом не расскажет. Уж очень велик стыд…
Просто, вернувшись домой и уладив все дела с отцом, надо съездить в город и повидаться с Бесс Мерримот. С хорошенькой стройной человеческой девушкой он легко забудет прогулку с Р-ли, если… Если то, что случилось в его душе, не осквернит Бесс. Чепуха! Не стоит так думать. В конце концов, ничего ведь и не было. А нытики, что бродят с виноватым видом, везде привлекая внимание, и каются, не позволяя простить себя ни богу, ни кому-либо другому, просто отвратительны. Стоит ли превращаться в одного из них?