Для полноты недоставало одного лишь лорда Хау, и это нисколько Джека не удивило — о старике издавна поговаривали, что тот слишком уж любезен с жеребяками, проживающими на его землях, а в молодые годы будто бы даже ухлестывал за сиренами. Зато фамилию представлял Хау-младший Джордж.
Он отсалютовал Джеку глиняной кружкой и неряшливо отхлебнул из нее, оросив пивом пухлые щеки и двойной подбородок.
Джек улыбнулся в ответ. Несмотря на некоторую гастрономическую неумеренность, Джордж — парень свой в доску и собутыльник что надо. Серьезный порок у него лишь один: к середине всякой попойки обязательно вскочит на стол, перебьет посуду и, сверкая очами и брызжа слюной, завопит о ненависти к отцу родному. А если уличит кого-либо из друзей в невнимании, так и на того обрушит гнев, приписывая жертве все реальные и мнимые прегрешения, и в конце концов пустит в ход кулаки. Впрочем, все приятели Джорджа были обычно готовы к подобным его выходкам. Нужно лишь придавить буяна к столу и поливать водой, пока не очухается. В крайнем случае — огреть кружкой по кумполу или пнуть в отвислое брюхо.
Вон на его лбу до сих пор две миротворческие отметины — это когда приятели малость переусердствовали. Пустяки, все одно Джордж наутро ничего не помнит и встречает друзей как ни в чем не бывало, с обычным своим радушием.
Усевшись рядом с отцом, Джек разглядел наконец единственного в комнате, кто стоял, — Манто Чаксвилли. По обе стороны от него сидели военные из гарнизона форта: сержант Амин и капитан Гомес.
Рудознатец и взял слово первым.
— Эта наша встреча, Джек Кейдж, не носит характера официальной, заявил он. — Не будут зажжены свечи, надеты маски, не будет и торжественной присяги на мече. — Его губы сардонически скривились. — Так что можете расслабиться, юноша — вам не придется, подобно неофиту, выказывать респект ветеранам.
Некоторые из сидящих окинули Джека невыразительными взглядами.
— Эд Вонг нам поведал, — продолжал Чаксвилли, — что на него набросился жеребяк по имени Вав и в порядке самозащиты Эд был вынужден пустить в ход оружие. Он рассказал также, что вскоре после случившегося вы оказались на месте инцидента. Не затруднит ли вас описать все, что увидели там?
Джека не затруднило — он рассказал обо всем неспешно и очень четко. Закончив, взглянул на Эда — на лице кузена было написано примерно то же, что и тогда в лесу, когда он обернулся на оклик.
— Стало быть, вы заявляете, — уточнил Чаксвилли, — что видели на спине убитого сатира три раны. Господин Вонг, по-моему, в своем рассказе вы об этом забыли упомянуть!
Эд вскочил: — Я нанес удар, когда этот трус ударился в бегство. Он понял, что я сильнее, и прочел в моих глазах приговор…
— Хм-хм. Джек Кейдж, вас не затруднит уточнить рост убитого?
— Шесть футов два дюйма. Вес порядка шестнадцати стоунов.
Смерив взглядом коротышку Эда, Чаксвилли сказал:
— Я ненавижу вайиров, но не вправе закрывать глаза на очевидное. Трусливого сатира никто еще не встречал. Равно как и не слыхал о нападении сатира на человека. Неспровоцированном к тому же.
Эда бросило в краску: — Похоже, вы назвали меня лжецом! Могу ли считать это вызовом, сэр?
— Сядьте, сэр! — хладнокровно ответил смуглолицый. — Когда понадобится, я попрошу вас подняться. А пока что позвольте, джентльмены, кое о чем вам напомнить. Общество «УЖ» — отнюдь не игра. Мы собрались по серьезному поводу, мы собираемся пролить кровь — много крови. И призвали вас, цвет округа, для создания местной ячейки. Заметьте, джентльмены, — продолжал Чаксвилли, — я употребил слово «призвали», отнюдь не «пригласили». Нужды нет напоминать, что ожидает любого, кто откажется к нам присоединиться. Риск измены следует исключить. Несмотря на внешнюю неформальность, организация наша — военная. И я ваш командир. Вы должны беспрекословно подчиняться моим приказам. В противном случае незамедлительно понесете наказание. А теперь… — Оратор смолк, нахмурился и рявкнул на Эда: — Я велел вам сесть, сэр!
Эд набычился и проскрежетал: — Ну и что! Разве теперь мне уже нельзя и…
Чаксвилли коротко кивнул сержанту, тот взмахнул тростью с набалдашником, и в следующее мгновение Эд уже валялся с разбитым лицом рядом со своим опрокинутым стулом. Он поднялся лишь спустя минуту и сплюнул вместе с кровью три выбитых зуба. Из глаз потекли слезы; Эд спешно прикрыл лицо носовым платком.
— Теперь вы усядетесь наконец, господин Вонг? — невозмутимо поинтересовался Чаксвилли. — И на будущее — прошу всех это запомнить, джентльмены. Никаких убийств без приказа! Пусть вас не беспокоит и не раздражает кажущееся бездействие. Придет день — вы будете шагать по колено в крови. А если среди нас, — он обвел присутствующих хищным взглядом, — есть несогласные с подобной программой, они могут немедленно обратиться к властям. Шериф Глейн и капитан Гомес к вашим услугам, джентльмены. Вам даже не придется покидать помещение.
Комнату обежал принужденный смех. Мерримот поднялся и устремил руку с кружкой к «изыскателю»:
— Вы по сердцу мне, мистер Чаксвилли! Побольше бы таких людей решительных, волевых, твердо отстаивающих свои принципы! Знающих, когда и где нанести главный удар. Ваше здоровье, сэр! И за «ужей»!
— За всех нас, сэр! — Чаксвилли поднял кружку и осушил залпом.
Все поднялись и выпили стоя. Однако, повторяя здравицу, голосовых связок никто особо не напрягал. В помещении вскоре воцарилась гнетущая тишина.
— А вы, Эд? Не соблаговолите ли и вы присоединиться к общему тосту? поинтересовался Чаксвилли. — Никаких недомолвок между нами! И камня за пазухой держать не следует. Когда я создавал ячейку в Олд-Сити, одного не в меру ретивого джентльмена, который настаивал на немедленном сведении каких-то своих личных счетов с сатирами, вообще прикончить пришлось. Умник не заглядывал дальше собственного носа.
Эд убрал платок. Медленно приподняв кружку, он качнул ею и хрипло выдавил: — За вечные муки для каждого жеребяка, сэр…
— Ну вот и чудненько, Вонг! — улыбнулся Чаксвилли. — Когда-нибудь еще спасибо скажете за то, что крупицу здравого смысла я вколотил и вам в голову. А теперь, если не затруднит, поведайте-ка джентльменам то, что перед собранием рассказали мне.