— Я не могу тебе этого сказать.
Что ж, по крайней мере, она не солгала.
Я сел, разглядывая сервировку стола. Это совсем не соответствовало нашему окружению, на самом деле, было слишком хорошо для такой дыры, как эта. Отель был олицетворением дешевизны, в то время как столовое серебро и тарелки выглядели так, будто моя мать использовала бы их на официальном ужине. Как и многое другое, происходящее здесь, это не имело смысла.
— Как долго ты пробыла в этой дыре? — спросил я ее.
Она просто покачала головой, глядя в свою тарелку.
Я тоже не думал, что она ответит на этот вопрос.
Еда была приличной. На самом деле, это были довольно неплохие, ароматные равиоли с говядиной в богатом сливочном соусе, с полной корзиной чесночного хлеба.
— По крайней мере, они хорошо тебя кормят, — произнес, изучая ее, пока она ела, как будто умирала с голоду. — Почему ты теряешь вес?
Она слегка поморщилась, затем продолжила есть.
Я отложил вилку, до боли стиснув челюсти.
— Это из-за твоей травмы?
Наконец она посмотрела на меня.
— Вероятно, так оно и было. Сейчас я нормально питаюсь. Я быстро наберу вес обратно.
Она поймала мое напряженное выражение, вернув его своим собственным.
— Тебе не позволено сейчас обращаться со мной как с ребенком только потому, что я моложе, чем ты думал.
Это было настолько неуместно, что я вернулся к еде, просто чтобы не сказать чего-нибудь такого, о чем потом пожалею.
— Мы не должны ссориться. У нас осталось всего несколько часов вместе, — тихо сказала она.
Я снова положил вилку и нож.
— Перестань так говорить и вбей в свою упрямую голову, что я не оставлю тебя здесь.
— У тебя нет выбора. Ни у кого нет.
— Всегда есть выбор, — сказал я зловещим тоном. Я бы убрал этого ублюдка голыми руками, если бы это было то, что нужно было сделать.
— Значит, ты собираешься попытаться сразиться с ним, когда он скажет тебе, что пора уходить?
Я не ответил. Мне и не нужно было этого делать. Она знала, что я имел в виду.
Ровно через час Хит вернулся, чтобы убрать со стола.
Я все еще был в штанах.
— Отойди к стене, руки над головой, — сказал он мне, входя в комнату.
Я сделал это, забавляясь идеей предпринять попытку побега прямо здесь и сейчас. Будет ли у меня больше шансов?
— Она сама все это съела? — спросил он после того, как долго изучал ее пустую тарелку.
Они оба напряженно смотрели друг на друга, и, как обычно, я понятия не имел, что происходит.
— Да, съела. А что?
Его челюсти сжались, когда он повернул свои ледяные бледные глаза, чтобы посмотреть на меня.
— Она тебе не сказала? Она объявила голодовку. Хочешь знать, почему?
Я кивнул, чувствуя, как у меня свело живот.
— Она отказывалась есть, пока я не позволил ей снова увидеть тебя. Так что поздравляю. Ты — причина того, что она чахнет. Это хороший удар по твоему самолюбию?
К концу я игнорировал его, мои глаза сверлили ее.
— Ирис, — тихо произнес я, чувствуя себя таким беспомощным. — Больше так не делай. Пожалуйста.
Ее упрямый подбородок был напряжен.
— Не буду, хорошо? Я просто… больше не могла этого выносить.
— Не надо, — предупредил ее Хит, как будто она сказала слишком много даже этим коротким, загадочным заявлением. — Мастерс, иди, подожди минутку в ванной.
Я перевел взгляд с нее на него.
Ирис махнула мне рукой, чтобы я ушел.
— Все в порядке, Дейр. Он не причинит мне вреда.
— Сделай это, или я разлучу вас двоих, — прорычал он.
Я подчинился, приложив ухо к двери в ту же секунду, как она закрылась.
Они спорили, голоса были напряженными, но слишком тихими, чтобы я мог разобрать хоть что-то.
Это длилось недолго, и как только они затихли, я услышал, как открылась и закрылась другая дверь.
Я вышел.
Ирис закрывала верхний ящик тумбочки, ближайшей к наружной двери. Она выпрямилась и развернулась, услышав, как я вошел, плотно захлопнув его коленом.
Я не придал этому значения. Это была одна из тех вещей, о которых я вспомню позже, и у меня будет что-то вроде «ага»-озарения, но в тот момент все, о чем я заботился, — это снова остаться с ней наедине.
— Хит сказал мне, что у нас есть еще четыре часа, прежде чем тебе придется уйти, — сказала она несчастным голосом.
Я больше не спорил. Я решил, что сделаю то, что мне нужно, когда придет время.
И тут я вспомнил, о чем мы говорили перед нашим странным импровизированным свиданием за ужином.
— Восемнадцать, — выдохнул я, снова вспоминая все это. — Едва ли, блядь, законно.