— О чём именно?
— Я не знаю. Но пока я пытаюсь это постичь, я не хочу, чтобы что-то всё усложняло. Я хочу мыслить в полной свободе. Мне бы не хотелось, чтобы ты каким-либо образом влиял на моё времяпрепровождение!
— Ты уже повлияла на мое времяпрепровождение, есть ты или нет. Теперь ты часть моего дыхания и моих мечтаний.
— Не делай этого.
— Не делать чего?
— Не заключай меня в тюрьму из-за любви. Это твое представление о ней.
— Что ты имеешь против любви?
— Все начинается с любви, а заканчивается властью.
— Почему? Это не обязательно. Если это настоящая любовь, то нет.
— Я пришла не для того, чтобы обсуждать с тобой подобные устаревшие понятия.
— Тогда зачем ты пришла?
— Сказать, чтобы ты оставил меня в покое.
— Но нас осталось только двое. Мы могли бы каким-нибудь образом быть рядом. Мы не выживем, если не будем держаться вместе.
— Почему ты думаешь, что я хочу выжить?
— Ты все еще здесь, не так ли?
— Все еще здесь. Но не из-за отсутствия попыток.
Она встала в одном плавном движении. Я не понял, как ей это удалось.
— Держись своей территории, а я буду держаться своей. Управляй своим миром так, как вздумается тебе, а я буду управлять своим так, как заблагорассудится мне. Понял?
— Да, — ответил я.
Потом она ушла. Я не видел, как она исчезла. Она словно растворялась между деревьев, подобно туману. Я долго стоял там, глядя на место, где видел её в последний раз. Возможно, я надеялся на то, что она вернется или думал, что она никогда не уходила. Но она ушла, и я знал, что еще долго её не встречу.
7
После этого мое одиночество стало еще более гнетущим. Несколько дней я продолжал прислушиваться ко всему вокруг в надежде её встретить. Я смотрел на подножье дерева и представлял, её там. Но это оказалась всего лишь игра теней или моё страстное желание, создавшее её образ из движения света на листве. Я избегал тех районов города, где, как я подозревал, она могла находиться. Мой сад пышно расцвёл. Очень скоро я засадил его практически всеми цветами, которые только можно было найти в городе. Повсюду сновали лисы, но меня они не беспокоили. Из сельских районов пришли волки, и иногда я слышал, как животные дерутся за свои территории. Я слышал по ночам щелканье челюстей, вой и рычание зверей, защищающих свои выводки.
Прошло достаточно много времени, но я больше не видел её; мне стало интересно, была ли она жива вообще.
Именно тогда я понял, что условия, на которых она настаивала, были не осуществимыми. Меня скорее больше волновало, жива она или нет. Остаться снова в одиночестве после того, как я обнаружил, что на свете есть ещё и она, казалось невыносимым. И, однажды утром я отыскал ее, хотя бы для того, чтобы убедиться, в том, что она не умерла.
На это ушёл практически целый день, когда я вышел на улицу, отличавшуюся от всех остальных. Цветы росли по краям тротуара. Я шел за ними, пока не вышел к дому. Это было скромное жилище в стиле эпохи Регентства, повсюду которого стояли деревянные скульптуры. Там был прекрасный сад с радующими своим видом цветами. Я подошел к двери и постучал. Ответа не последовало. Потом я вошел. Дверь, к моему удивлению, была отворена. Я увидел ее лежащей на диване с унылым выражением глаз.
— Я надеялась, что у тебя хватит здравого смысла проигнорировать то, что я сказала, прийти и найти меня. Я рада, что ты пришёл.
— Что случилось?
— У меня ужасная простуда.
— Тебе нужен тот, кто бы присмотрел за тобой.
— Ты мог бы им быть?
— Да, с удовольствием.
— Почему?
Зная, как ранимо она воспринимала любовь, я не знал, что ответить. Она внимательно наблюдала за мной.
— Видишь, у тебя нет причины. Ты просто...
— Одинокий?
— Да, именно.
— Я не одинок. У меня есть птицы и деревья.
— Что тогда?
— Почему ты так враждебно относишься ко мне?
— С чего ты так решил? Просто я не хочу, чтобы история повторилась.
— Какая история?
— Все это, - она выдержала паузу. — Мы должны создать новую историю, иначе мы начнем тот же цикл созидания и разрушения, который привел нас к этой точке.
Впервые я услышал, что она говорит. Она была права. Как будто логика человеческого сознания была направлена в определенном направлении, словно мы не можем избежать того, кем мы стали в действительности. Мы обречены конкурировать, эксплуатировать, завоевывать, контролировать, устанавливать иерархии, создавать из разного структуры власти, точнее создавать структуры власти из всего возможного.
— Но чем мы будем отличаться от тех, кем мы были в прошлом, — спросил я, — когда человеческая сущность кажется стала такой порочной?
— Нам надо установить соглашения. Мы должны изменить людские нравы, — сказала она.
— Можно ли это сделать?
— Мы не всегда были теми, кем стали сейчас. Это произошло со временем.
— Что бы ты предложила в первую очередь?
— Равенство, — ответила она.
— Но как ты можешь предлагать равенство, не имея возможности обеспечить его соблюдение?
— А нужна ли мне эта возможность, чтобы обеспечить соблюдение равенства?