Вместе мы восстановили сад, который немного пришёл в запустение за время моей болезни. Лисы и другие дикие звери проложили через него свои тропы. Было как-то странно смотреть на то, как распался сад. По ночам мы начали жечь большие костры, чтобы отпугнуть диких животных. Древесину можно было подобрать повсюду. Дома, хотя и полуразрушенные, были битком набиты всевозможным барахлом, хранившимся всё это время после падения мира, пока мы пребывали в туннелях. Мы нашли запасы свечей и старый электрогенератор. Нам потребовалась неделя, чтобы дотащить его до дома, и ещё месяц, чтобы привести его в рабочее состояние. Мы нашли оружие и патроны. В захудалом музее — обнаружили пушку и старый пулемет. Мы вышли на погреба, полные вина многовековой выдержки. В некоторых бутылках вино прекрасно сохранилось, и сразу, как только мы его откупорили, исходивший из бутылки аромат наполнил гостиную, а фруктовый вкус, напоминающий о благоухающем долгом и безмятежном лете, задержался на нёбе и в нашем сознании надолго. Хотя в некоторых бутылках осталась лишь древняя пыль от истлевшего вина.
В городских подвалах нашлись инструменты, обувь, соковыжималка, компьютеры, шнуры, весы, пластинки, одежда, запчасти от автомобилей — словом, все оборудование, которое использовалось для ведения домашнего хозяйства. Каждый день мы приносили что-то новое.
Мы всё делили поровну. Мы пришли к обоюдному согласию, что не должны позволять одному из нас иметь больше, чем другому. И признали, что были взаимозависимы. В интересах одного было, чтобы другой был здоров и жив. Труд также должен быть разделен поровну. Никому не разрешалось сидеть сложа руки, в кто время как другой работал. Никто не был ничьим слугой. Статус одного не был выше статуса другого. Земля находилась в общей собственности. Любовь была добровольной. Никто не обязан был отвечать взаимностью. День за днём мы добавляли всё новые правила, и были вынуждены устанавливать их ввиду серьезного положения наших дел. Каждый заслуживает уважения. Каждый имеет право голоса, даже если ему особо и нечего сказать. Каждый должен внести свой вклад в управление делами. Мы довольно быстро пришли к обоюдному согласию, что деньги, которые мы зарабатывали, были не главным в этом мире.
— Но в чём же тогда нам измерять ценности? — спросил я.
— Мы определим ценность тем, как вещи обогащают нашу жизнь,— сказала она со своей ясностью, одновременно продуманной и легкой.
Она начала записывать правила на доске.
— Но что, если мы не сможем понять, как измерить ценность чего-либо? Мы можем считать что-то бесценным, тогда как ценность заключается в его отсутствии.
— Например?
У нее была привычка так говорить. Всякий раз, когда я говорил что-то неопределенно, она просила привести пример, чтобы конкретизировать мои мысли.
— Мир, — ответил я.
— Потому что ты считаешь его инертным? Но я думаю, что мир динамичен.
— Правда? Ты добавляешь особый смысл каждому слову.
— Я считаю, что мир в действительности сочетает в себе такие качества, как предусмотрительность, трудолюбие, бдительность. Для меня мир не состоит из отсутствия в нём разногласий, а является результатом развития.
— А что ты думаешь о красоте? Какая на самом деле от неё польза?
— Красота неподатлива. Красота вдохновляет. Она заставляет нас думать. Она внушает нам свои идеалы. В каком-то смысле она заставляет нас стремиться быть лучше.
— Странно, что ты так говоришь. Красота заставляет меня сдаться. Она подводит меня к грани невозможного, часто наполняя меня отчаянием.
— О чем это ты?
— Сам не знаю.
Потом она взглянула меня необъяснимым взглядом, ушла из дома и отсутствовала примерно день. Когда она так просто взяла и ушла, я просто сидел то ли саду то ли в комнате и смотрел из окна; мой разум опустел, огромная пустота города давила на меня. В мгновения, подобные этому, мое сознание раскалывалось и словно устремлялось в бездну от зияющей трещины. Я словно наконец осознал, во что превратился этот опустевший мир, и меня охватил ужас, который буквально парализовал меня на несколько дней. И только вой волков снаружи, снующих в низовье улиц или дерущихся с другими животными, бродившими теперь по опустевшим городам, вывел меня из экзистенциального оцепенения.
В один из таких дней, когда я ждал, что что-то избавит меня от страха, в котором я пребывал, я услышал плач, доносившийся за деревьями на южной стороне дома. Я искал это место, но никого не увидел. Но плач продолжался. Тогда я пришел к выводу, что, возможно, это было некое мимолётное природное явление присущее этому месту. Я полагаю, что был прав, потому что через день плач донесся откуда-то еще; и он продолжал перемещаться каждый день, пока однажды его звуки не послышались далеко за городом, а затем устремились дальше по миру.
10
Однажды днем она вернулась, выглядя очень похудевшей. Как будто пустота мира уничтожала её. Она поведала мне, что видела зеленое облако, приближающееся к нам. Я собирался было спросить ее об этом, но она сказала, словно долго думала об этом в одиночестве:
— В новом мире, который мы создаем, все должны иметь единое качество образования.