Мы поглотили эту планету до её полного исчезновения. Не так давно я присоединился к организации, призванной помочь спасти Землю, но обнаружил, что многие люди настолько неприятны и достойны порицания, что мне показалось они тоже являются частью проблемы.
Теперь, когда я встречаю людей, что-то вздрагивает внутри меня. Я не имею представления о тех, с кем встречаюсь. Я не знаю, какое у них сердце. Люди пугают меня тем, что они пассивно позволяют случаться вещам, глядя на которые закрывают глаза; им наплевать на то, о чём стоит побеспокоиться. Мы должны быть благословением планеты, должны добавить своей красоты- земной красе. Но все, что мы сделали, это добавили загрязнения, отходов, зла и разрушений.
Желая что-либо сделать, мы загрязняем всё и повсюду. Эверест был девственно-чист, пока с нашими стремлениями к покорению мы не превратили эти редкостные высоты в одну большую мировую помойку. Дельфины давятся нашими пластиковыми отходами. Морские черепахи задыхаются от них. Накопленные нами радиоактивные вещества будут токсичными еще тысячи лет после того, как мы покинем Землю. С каждым днем нам верится всё меньше и меньше.
Моему отцу нечему было научить меня в жизни, кроме как идти вперед и ставить себя на первое место. Я рос, не внемля этой философии. Затем настал день, когда я потерял смысл жить дальше. Я не особо заботился о себе, и мне стало слишком тяжело жить, думая только о том, как добиться успеха.
Это утомительно - всегда стремиться стараться быть первым. У меня были сомнения касательно того, чтобы считать себя таковым. Почему я должен ставить себя выше других? Разве не то же самое делают все остальные, превращая мир в постоянное поле битвы между людьми, государствами, расами, религиями, классами, полами? Мы воспитаны с войной в наших сердцах, с войной в глубине наших мечтаний. А война – это как раз то, чьи плоды мы пожинаем каждый день.
Я видел, как мой отец старел в сухости своих философских взглядов. В нем ничего не расцветало. Его проницательность не стала богаче. В восемьдесят он говорил то же самое, что и в тридцать пять. Похоже, он мало чему научился за свое долгое пребывание на этой планете.
Я думаю, что философия, в которой мы живем, душит в нас жизнь. Мы сейчас едва ощущаем себя людьми. Возможно, поэтому нам легче сеять смерть в нашей внутренней и внешней политике.
Я наблюдаю за миром каждый день и задаюсь вопросом: что стало не так с теми прекрасными мечтами, которые были у расы на её ранней стадии развития? Мы чересчур усложнили самих себя. Сейчас я стал более подвержен аллергиям, чем в детстве. Вокруг сплошные болезни, которых стало гораздо больше, чем каких-то пятьдесят лет назад. И откуда все они берутся?
Мы распространяем болезни и недуги. Я думаю, что это месть природы нам за то, что мы старались ее задушить, вначале вмешавшись в её дела, а потом взяли и всё бросили. Мы изолированы и лишены корней из-за отсутствия веры во что-либо.
Наш мир созрел только для насильников, серийных и массовых убийц, убивающих людей в школах, мечетях и церквях. Убийство, лежащее в основе нашей культуры, ратифицировано нашей же философией.
Тем временем мы совершенствуемся в еде и разных вкусах, мы лезем из кожи вон, пытаясь присоединиться к одному проценту богатых, и презираем бедных. А если мы сами бедны, то живем без надежды, в муниципальных квартирах, находя утешение в наркотиках или создав многодетные семьи.
Вот почему я решил не иметь детей. Каждый раз, когда я вижу ребенка, я не могу сдержать слёз. Я их очень сильно люблю. Нет ничего, чего мне хотелось бы больше, нежели ребенка.
Мы, люди, отказались от ответственности быть людьми. Мы претендуем на статус богов, не будучи мудрыми, как лошади, или умными, как цветы. Наше раздутое эго делает нас глупыми. Как можно доверить ребенка такому виду? Как я могу обзавестись таким драгоценным существом в...
ДЕТСКИЕ ИГРЫ
Эту записку нашли в доме большого города, посреди страниц разваливающейся книги.
Моя дочь сегодня пришла домой из детского сада и хотела поделиться песней, которую она выучила утром. Был вечер, мы с мужем сидели в гостиной.
Он пытался читать, но непрекращающейся шум бурения, доносившийся откуда-то с улицы, заставлял его полюбопытствовать, в чём дело. Потом в гостиную вбежала наша дочь и спросила:
— Рассказать вам, что я узнала сегодня?
— Да, - ответила я, думая, что ей пора ложиться спать. Было уже девять часов, а дочка все еще не показывала никаких признаков детской усталости.
— Хорошо, - ответила она звонко, как колокольчик. Ей всего три года, у но нее лингвистические способности шестилетнего ребенка и больше воображения, чем можно себе представить. Иногда я с ужасом смотрю на нее и задаюсь вопросом, не гений ли она, родившаяся у нас с неким чудаковатым мышлением, благословенный и порицаемый новым поколением, талант, появившийся в самое опасное время мировой истории.
— Представь, что я - учитель, а ты моя ученица, - сказала она, и мы с мужем обменялись взглядами.
И так было ежедневно. Каждый новый день она выдумывает нечто странное и необычайно умное для своих лет, а иногда говорит то, что заставляет нас задуматься - а не Бог ли обращается к нам через нее?
— Хорошо, - согласились мы с мужем.
Потом она взяла в руку погремушку, которая была синего цвета, и улыбалась нам. Дочка встряхнула погремушкой и начала петь. Она пела со странной улыбкой на лице, как будто знала, что делает, словно в этом был некий подвох, и у нас не оставалось другого выбора, кроме как повторять за ней.