Но даже я могла понять, что температура в Венеции была уже не той. Когда я шла через площадь, на свидание к своему парню, голуби свалились прямо с неба, находясь в полете. Я видела, как женщина упала в обморок возле дверей Сан-Марко. Порой жара была настолько невыносимой, что я задавалась вопросом, не оказалась ли я в пустыне Сахара. Мне была невдомёк причина апокалиптического парадокса происходящего: вода медленно поднималась, жара становилась всё более невыносимой. Священники умирали во время проповеди, и их выносили в вестибюль ногами вперед.
В июне прошлого года целый день шел снег. Гондольеры в удивлении смотрели на замерзшие каналы. В больницы поступило не менее ста случаев людей с пневмонией. Через два дня вновь стало жарко, и многие старухи померли, в то время как по всему городу можно было видеть ковыляющих стариков, скорчившихся над своими тростями. Однажды, не так давно, в каналах и лагунах всплыла рыба, брюхом кверху. И сети рыбаков были забиты давно сдохшей рыбой. Запах лагун стал невыносимым, но никто по-прежнему не верил, что эти библейские знаки определенно имеют зловещее предзнаменование.
Наша способность всё отрицать сильнее нашей же способности верить. Нам легче не глядеть правде в глаза. Мы продолжаем жить обычной жизнью, отказываясь верить неопровержимым доказательствам того, что наш образ жизни разрушает нас же самих. Словно узники прошлого, мы продолжаем творить дела, которые, как мы знаем, нас же и убивают. Хуже того, мы считаем, что неизбежного завершения всех наших поступков не произойдет. Мы думаем, что каким-то образом, в последнюю минуту, вдруг случится чудо, и найдется верное решение. Возможно, мы даже надеемся, что природные факторы, которые мы не учли, каким-то образом сотрут список наших экологических преступлений.
Беда заключается в том, что были нормальные дни, сменившиеся вспышками аномалий. Нормальных дней было больше, чем ненормальных. Поэтому мы продолжали верить, что нормальность — это норма, а все ненормальное — незначительное отклонение. Мы не осознавали, что нормальность — это невидимое равновесие, состояние которого изменилось. Ужасающие последствия этого изменения еще не были для нас очевидны.
В те былые времена мы смотрели на свадьбы, проходившие на площади. Мы наблюдали, как невесты с легкостью перепрыгивали через поднимающиеся потоки воды, высоко задрав свои белоснежные свадебные платья.
Спустя месяцы, город стало посещать все меньше и меньше туристов. Нас сковало одиночество. Изо дня в день уровень моря повышался. Сначала наши политики это отрицали. Потом намекнули, что это все дело рук террористов. Крысы стали крупнее и вконец осмелели. Они суетились при дневном свете и не спешили убежать при появлении людей. Создалось впечатление, что они наконец-то заявили о своих правах на владение городом. Но настоящая угроза состояла не в этом. Она заключалась в том, что политики, мягко говоря, всё отрицали, говоря, что бояться было нечего.
Но мы были самой страшной угрозой из всех. Мы, тем не менее, продолжали пытаться жить как все люди.
Наше зависимое желание жить нормальной жизнью, возможно, было самым пагубным качеством. Утром, просыпаясь, я бормочу несколько строк, которым научилась у матери. Я принимаю ванну, пью кофе и иду в офис. Я работаю так, как будто работа — это единственное, что имеет для меня значение в этой жизни. Вечером я возвращаюсь домой. По дороге на работу я всегда прохожу мимо кафе на площади. Я наблюдаю, как официанты расставляют столики. Никто не приходит, но столы расставляют так, будто через час туда может нагрянуть толпа туристов.
Я прочитала в газетах, что американское правительство в очередной раз отказалось принимать участие в каких-либо конференциях по изменению климата и заявило в официальном заявлении, что изменение климата — это миф. Я также читала, что по всей Америке города погружаются в море, уровень которого поднимается. Во многих из них людям приходится переносить свои пожитки на возвышенности. Они живут в палатках и наспех сколоченных лачугах. Судя по всему, Америка переживает кризис. Кажется, люди не могут поверить, в то, что их привычный образ жизни так радикально изменился. Итальянские газеты пишут, что нет ни беспорядков, ни протестов - повсюду лишь угрюмое настроение, как у людей, не желающих просыпаться от долгого и вещего сна.
Есть новости из других стран. Факты, увы, не достоверны, чтобы можно было давать огласку. Иногда кажется, что газеты пытаются превзойти друг друга в странных выпусках, которые они публикуют. Странность стала универсальной реальностью.
Но каждый день, по пути на работу, мне всегда не терпится взглянуть мельком на официанта, проходя мимо кафе. Он не высокого роста, как мужчина, выглядит немного женственно, но в то же время он не тощий, и с голубыми глазами. В целом он слегка накачен, кроток и подмечает всё вокруг себя. Однажды я видела его что-то говорившего бездомной кошке. В другой день обратила внимание на то, как он подкармливал её, принеся миску с молоком. Такое кроткое сочувствие не часто встретишь в эти дни, когда мы все останавливаем разводные мосты нашей жизни...