— Почему, папа, почему игуаны падают с неба? Одна упала только что. Посмотри на неё. А почему...
— Время от времени такое случается, дорогая, — сказал я.
— Это Бог их сбрасывает? Папа, Бог злится на игуан?
— Нет, — ответил я, — Бог не разгневался на игуан.
— Бог злится на нас?
Это скрутило и одёрнуло меня, поразив в само солнечное сплетение неожиданным ударом, от которого можно умереть через пару дней.
— О чём ты, моя родная?
— Почему Бог гневается на нас?
— Я не думаю, что Бог вообще существует.
— Что мы такого сделали, чтобы разозлить его?
— Почему ты так говоришь, милая моя?
Она высвободила свою маленькую ручку из моей руки, и стояла, глядя на небо. Затем она озадаченно нахмурилась.
— Потому что он сбрасывает игуан.
Я стоял в растерянности. Впервые я почувствовал себя пойманным в ловушку лжи, которую плёл ради того, чтобы воспитать в дочке личность, которая теперь разоблачала эту ложь своими невинными вопросами.
— Это не Бог их бросает.
— Тогда кто?
Я снова замолчал.
— И почему в мире так много людей, у которых нет собственных домов, папочка? Почему все они спят на улицах?
— Потому что их дома ушли под воду,— промолвил я не задумываясь, отчасти из-за раздражения от собственного бессилия.
— Но почему море поднялось так высоко?
— Это трудно объяснить.
— Папа, мы все уйдём под воду?
Впервые я осознал интеллект своей собственной дочери. Казалось, она говорила со скрытым пониманием и смотрела на меня так, как будто я что-то знал, но не желал этим делиться. Возможно, это был просто естественный детский скептицизм.
— Конечно, не все из нас уйдут под воду! - выпалил я почти взрывным тоном.
Она затаила дыхание, затем бросила на меня неодобрительный взгляд.
— Откуда у тебя такая интересное представление? — спросил я так мягко, как только мог.
— От других детей в школе.
— Не обращай на них внимания. Они ничего не понимают.
— Ты то сам всё понимаешь, папочка?
Меня бросило в жар, когда к нашим ногам приземлилась еще одна игуана. На этот раз дочка не вздрогнула, просто продолжала смотреть на меня.
Вот тогда это и случилось.
Именно тогда я внезапно разрыдался, не зная почему, и не мог остановиться.
Теперь я присел вниз, до ее роста, рыдая навзрыд. Люди наблюдали за нами. Это усугубило ситуацию.
— Ну-ну, довольно, — сказала моя дочь, похлопывая меня по спине и касаясь моего лица. — Не волнуйся, папочка. Мы все уйдём под воду. Нам просто придется научиться жить как рыбки.
В ГЛУБОКИХ ШАХТАХ
Фрагменты рукописей, найденные на территории прежде именуемой Африкой. Это был обрывок из выцветших страниц одного журнала.
*
Единственный раз, когда я был счастлив, это когда выбрался из шахт. Я был покрыт бокситовой пылью, которая обрамила мои глаза. Мы спустились в своей обычной одежде и брезентовой обуви. Они будут бурить, и нам всё время придется дышать этими порошкообразными веществами. Позже, когда я высморкался, из носа пошла кровь.
Я думал, что это все нормально, поскольку зарабатывал деньги, чтобы прокормить семью. Никто мне не говорил, что существуют и другие способы заработка.
Я всегда хотел пойти в школу, но моя мать умерла, когда я был маленьким, и отец, который так сильно ее любил, недолго продержался после ее ухода. За нами некому было присмотреть, и вскоре все семеро оказались на улице.
Наши родственники не хотели нас знать. Некоторые из родни пытались присматривать за нами, но им хватало своих проблем. Затем постепенно мои братья разъехались, сестра забеременела от мужчины, на которого работала, и я больше никогда её не видел. Однажды один мужчина спросил, хочется ли мне подзаработать легких денег, и я ответил-да. Затем он заставил меня залезть в багажник полностью загруженного грузовика. А потом он отвез нас в это место находящееся далеко за городом.
Они поместили нас в шахту. Прежде чем я успел это осознать, мы уже спускались под землю. В тот первый день я думал, что умру. Я думал, что попаду прямиком в ад.
Все остальные, кто был со мной, тоже спускались туда впервые. Я не знаю, где и откуда их понабрали. Все они выглядели бледными. Они напоминали бродячих собак, у которых не было ни дома, ни семьи. Если бы они умерли, никто бы этого не заметил, всем было бы наплевать.
Мы были всё равно что пищей, которой подпитывалась эта шахта. Я помню тот день, вскоре после того, как я приступил к работе, когда шахта вдруг рухнула, и мы оказались внутри. Они не поспешили нас спасти. Все камни и земля обрушились на нас, и нам ничего не оставалось, кроме как дышать только этой опасной красной пылью. Тем немногим из нас, кто остался в живых, пришлось буквально выкапывать себе проход наружу. Это заняло почти целый день. Когда мы вышли на свет, нас оштрафовали, а потом посадили в тюрьму за обвал шахт. Мы находились в тюрьме, когда узнали об обрушении еще четырех из них.
Потом мы узнали о землетрясениях в северных провинциях. Мы слышали рассказы о том, как земля раскалывалась, и целые деревни проваливались в пропасти. Мы слышали о том, как земля смещается, леса исчезают, как волны накатывают на города, поглощая под собой тракторы, офисы и цветы. Мы слышали о торнадо, которые срывали дома, вздымая их вверх. Целые города кружились в вихре во время шторма, поднявшись к небу и разрушились, прежде чем рухнуть обратно на землю. Мы слышали о деревьях, перевернутых на ветру, о людях, охваченных паникой, и о церквях, разрушенных мощью ураганов.