Когда закончилась стена древней крепости, я обернулась. Несмотря на то что в вагоне было много свободных мест, рядом со мной сел молодой человек и попросил одолжить газету. Я молча передала ему листы. Он, как и я, сошел на конечной остановке. Перед тем как сойти, он вернул мне газету и со словами «Спасибо, сестра» последовал за мной. Мне было все равно, как он меня назвал — сестрой или кем-то еще, но мне не нравилось, что он шел за мной. Я остановилась и, уступая дорогу, сказала ему, чтобы он шел вперед. В его поведении не было ничего плохого, но я подумала, что надо быть настороже с мужчиной, который пристает к девушке под предлогом одолжить газету. Он, смеясь, предложил идти вместе, потому что нам надо было идти в одном направлении. Мне показалось, что он знает, где находится мой дом, и настороженность превратилась в страх. Увидев это, он, немного сердясь, представился.
Если идти пешком от конечной остановки, его дом находился на два переулка ближе, чем наш. Очевидно, прожив в этом районе не один год, он был в курсе событий и успел разузнать обо мне. Он сказал, что мы несколько раз пересекались на улице еще до поступления в университет. Это вполне могло быть правдой, потому что я окончила женскую школу Сукмён, а он — мужскую школу Хвимун, куда можно было дойти по одной дороге. Когда я спросила: «Какая еще там сестра? Мы ведь поступили в университет в одном и том же году?» — он сказал, что поступил в начальную школу в семь лет, поэтому он младше, а раз так, значит, я — сестра.
Его звали Чжи Соп. Когда я рассказала о нем дома, оказалось, что мать тоже знала его семью. Она сказала, что знает их не как соседей, а как дальних родственников. Но они были настолько дальними родственниками, что надо было основательно углубиться в генеалогию, чтобы найти связь по крови.
Как раз в то время мать, выходя из их дома, обменялась положенными словами со старухой с совершенно седыми волосами и согнутой спиной — хозяйкой, которая оказалась матерью Чжи Сопа. Он был младшим в семье и жил вместе с ней. Узнав о внезапно открывшихся родственных отношениях, поначалу мы ходили друг к другу в гости. Семья Чжи Сопа была образцом древнего примером рода, она произвела на нас глубокое впечатление.
Когда я впервые пошла к ним, во дворе перед домом для приема гостей пышно цвели белые королевские азалии. Дом для гостей был таким громадным, что за ним не было видно главного дома. Лишь пройдя двор перед ним, еще один двор за ним и через калитку в заборе, расписанном цветными красками и иероглифами, можно было увидеть главный дом. Внутренний двор перед главным домом выглядел унылым, несмотря на то что в нем росло много деревьев, ярко цвели цветы и зеленела трава. В главном доме жила только мать Чжи Сопа, может быть, потому он выглядел еще более обветшалым. Моя мать сказала, что старуха, видимо, желая сэкономить электроэнергию, жила, вкрутив самые маломощные лампы, и включала их по одной лишь там, где ходила. Из-за этого в доме было много совершенно темных мест. Особенно темно было между домом для приема гостей и главным домом. Если подойти поближе к задней части главного дома, можно было даже ощутить, как темнота переулка становилась гуще. Дом для гостей и деревянный пол, с которого были видны распустившиеся белые королевские азалии, ярко выделяясь на фоне хозяйского дома, выглядели словно стол и стулья, накрытые для гостей белым шелком. Этот шелк с азалиями был прелестен, словно подчеркивал мимолетность сезона.
До 25 июня[111] в этом доме жила очень большая семья. Помимо родителей, комнаты занимали четыре племянника и племянница — дети старшего брата. Это был большой преуспевающий род, в котором второй старший брат, родившийся от другой жены, жил в том же районе, а семьи двух вышедших замуж сестер, часто навещая родителей, обсуждали с ними все свои дела. Однако с началом войны такие встречи проводить стало невозможно, каждая семья стала самостоятельно решать свои проблемы.