— Дядя, мне действительно жаль, что вы с вашими уникальными способностями гниете в Чонгечхоне. Вкус удона самый настоящий, как в Японии, поверьте. Мой отец учился в Японии, поэтому я немного разбираюсь в истинном вкусе удона. Где я в Японии ел удон? Например, в центре Токио вкусный удон. Как только закончится эта проклятая война, я обязательно вас устрою работать в Мёндоне, честное слово. Я из богатого дома. Такое дело для меня пустяк. Подождите и увидите, подождите, ладно?
После он непринужденно декламировал стихи:
Читая стихи, он терся щекой о покрытую царапинами доску, видимо представляя, что это мраморный стол. Он говорил, что это стихи известного корейского поэта Чон Диёна. Я не знала о таком поэте, и мне захотелось послушать стихотворение целиком, но Чжи Соп сказал, что он помнит только этот фрагмент. Я была удивлена, потому что он знал наизусть великое множество стихов. Когда он не был пьян, он легко мог процитировать целое стихотворение, чтобы произвести хорошее впечатление на нужных людей.
Можно сказать, что Мёндон был процветающим районом, ведь до сих пор в Сеуле крайне редко встречались места с таким ярким освещением. Но если в том районе пройти к ступеням католической церкви, там было до озноба безлюдно и очень темно. Стихи, которые Чжи Соп читал наизусть перед церковью, начинались так:
Так начиналось стихотворение Рильке «Молитва девушки к Марии». Несмотря на то что это стихотворение было очень длинным, он без запинки мог продекламировать его целиком. Чжи Соп повторял его несколько раз, но знал, как передать чувства, играя голосом, поэтому каждый раз стихотворение звучало по-новому. Когда я слушала его голос и с благоговением смотрела сквозь темноту на шпиль католического храма, единственное, чего я страстно желала, заключалось не в невероятном блеске увеселительных заведений, это было нечто другое, похожее на святое и чистое раскаяние, способное очистить мою душу. Красивое стихотворение, которое я слушала среди ослепительного блеска, в темном и безлюдном месте, ничем не отличалось от яркого снопа света, разгоняющего темноту, или теплого объятия, согревающего в мороз.
Чжи Соп иногда поражал меня тем, что мог, не вставая с места, прочитать наизусть какой-нибудь сборник стихов. Однажды мы вместе купили на одном из уличных прилавков, работавших допоздна, сборник поэта Хан Хауна. Это был тоненький пятидесятистраничный сборник стихов, вышедший в издательстве «Чонымса». Не успели мы расплатиться, как Чжи Соп тут же начал читать и, судя по его виду, получал большое удовольствие. Прочитав несколько стихотворений, она сказал, что сборник его потряс. Что касается меня, то мне стало не по себе, еще когда я увидела на форзаце изображение пальца, пораженного проказой. Чжи Соп, читая даже в трамвае и на ходу, перед самым домом передал сборник мне, говоря, что это подарок. Когда я спросила его, почему он не оставит себе такой хороший сборник стихов, он ответил, что уже выучил его наизусть. Видимо, почувствовав, что я сомневаюсь в его словах, он развернулся и пошел в сторону конечной остановки трамвая, декламируя стихи из только что купленной книжки. Когда я слушала Хан Хауна в исполнении Чжи Сопа, стихи вызывали настолько сильное чувство грусти и жалости, что сердце разрывалось от боли. Вслед за Чжи Сопом я полюбила стихи Хан Хауна, но когда читала их про себя, воспринимались они гораздо хуже, чем когда я слышала, как их читает Чжи Соп.
Я не понимала, почему он, обладая выдающейся памятью и отличаясь любовью к стихам, не мог выучить все стихотворение Чон Диёна. Когда Чжи Соп доходил до конца того фрагмента, он говорил, что не может вспомнить, что дальше, и начинал растерянно моргать. Я просила попробовать еще, но проку не было. Если честно, меня особо не волновало стихотворение, но я не отставала от Чжи Сопа. Естественно, это был детский каприз, но временами у меня возникало странное желание казаться Чжи Сопу гораздо моложе моего возраста. Успокаивая меня, он серьезно отвечал: «Может, мне пойти домой и выучить?» Но, что бы он ни говорил, выучить его он так и не смог. Я решила, что в сборнике стихов Чон Диёна, лежащем у него дома, не было этого стихотворения. В любом случае Чжи Соп сильно удивил меня, это был единственный раз, когда он мог вспомнить лишь фрагмент стихотворения.