Когда приближался день отпуска для поездки в Японию, которого американские военные ждали с нетерпением, загибая пальцы на руках, или когда они возвращались оттуда, они всегда хвастались своими подвигами. В такие дни много американских вояк ходило в возбужденном состоянии, с восторгом на лице, мечтательно закрыв глаза, говоря, что послезавтра они, покинув эту «шляпочную страну Корею»[97], отправятся в японский порт Сасебо[98]. В такие минуты Япония, которую мы могли себе только представлять, ассоциировалась с теми журналами. Мы тоже вели себя довольно ветрено, приветствуя их вопросом: «Получишь инчжоу?»[99] или «Получил инчжоу?» Что касается меня, то я в этом вопросе разбиралась плохо и не реагировала на такие вещи. Словно юная девушка, развращенная через полученную окольными путями информацию о сексе, я трепетала от ужаса после увиденной страшной сцены ссоры матери и олькхе.
Стыд оттого, что я поняла смысл слов, которые не смогла понять мать, невольно заставил меня внимательно заглянуть в себя. Однако мне не хотелось, чтобы и члены семьи заглянули мне в душу. Украдкой миновав мать и олькхе, все еще ругавшихся друг с другом, я тихо вышла на улицу.
Стояла глубокая ночь. Холодный ветер, дувший с берега речки Чхонбён, пронизывал тело, а сухие ветви огромной плакучей ивы, словно кнуты, подметающие пустоту, выглядели так печально, что, глядя на них, хотелось плакать. Что же случилось? Как мы дошли до такого? Как нам жить дальше? Как нам смотреть завтра в глаза друг другу? Ведь все у нас было хорошо. Мать была здорова и присматривала за детьми, олькхе раз в три-четыре дня приносила домой в набитых карманах кучу заработанных денег, дети поправились, у них появился блеск в глазах, я каждый месяц приносила четыреста тысяч вон, в доме постоянно были вкусные американские продукты. Я подумала, что, если бы брат был жив, если бы не было войны, трудно было бы желать лучшей жизни. Но почему на душе становится так мерзко и тошно? Ведь даже когда мы жили, воруя, я не чувствовала себя так отвратительно. Возможно, причиной было то, что вся семья жила, «приклеившись» к янки. От речки поднимался гнилой запах, кажется, растаял лед. Меня несколько раз стошнило, и я прислонилась к плакучей иве. Мне хотелось верить, что у старого дерева есть дух и я смогу получить у него утешение. Я простояла так довольно долго. Вдруг мне в голову пришла мысль, что плакучая ива больше развратное дерево, чем духовное. Когда я так подумала, грустно рассмеялась, потому что почувствовала ее скрытые страстные желания, готовые вырваться из-под твердой коры.
На улице долго ревела сирена комендантского часа. В переулке, где находилась баня «Синантхан», я увидела мать, выбежавшую на улицу и стоявшую на ветру с развевающимся белым подолом. Я, боясь, что патруль услышит громкий беспокойный голос матери, с замирающим сердцем побежала к ней. Затем, положив руку на худое и костлявое плечо матери, похлопывая ее свободной рукой по спине, я направилась в сторону дома. Я ничего не говорила и не спрашивала, чем все закончилось, но и без слов чувствовала, что нам обеим нужно утешение.
Мать, не желая говорить о том, к чему привела ссора с невесткой, спросила:
— И почему эта зима такая длинная?
В воздухе чувствовалась сила весны, и тело пронизывал ночной ветер.
7
НЕЗНАКОМЫЕ МУЖЧИНЫ
Прибыль магазина пижам, достигшая апогея в самый разгар Рождества, постепенно снижалась, за исключением недель после зарплаты янки. Незаметно настал апрель. Мать, кажется, была права, когда говорила, что, если работаешь наемным работником, пусть ты и устал, деньги получишь с чистой совестью, если дела будут идти хорошо. Хотя прибыль и не достигала рождественских высот, это не был откровенный спад. Среди магазинов на первом этаже, работающих за счет консигнаций, магазин пижам по-прежнему продавал больше всех. Но в скучные дни, когда четверо сотрудников магазина, проводя время за болтовней, зевая, листали японские порнографические журналы, на душе у меня было неспокойно. Я посматривала не только на директора, но и на сотрудников магазина. Меня мучили угрызения совести, потому что я считала себя праздным едоком. Возможно, директор Хо не увольнял меня, потому что хотел использовать в чем-то большем, чем просто продажи пижам, но я лучше, чем кто-либо другой, знала, что не соответствую его ожиданиям. За прошедшее с Рождества время директор и Тина предприняли три-четыре попытки с контрактами на получение новой концессии, но все они провалились. Директор Хо не винил в этом меня, но каждый раз, когда старательно подготовленные документы оставались без ответа, я впадала в уныние. Я заметила, что он стал реже повторять слова «Сеульский университет», и это тоже не придавало мне уверенности в себе. Тина Ким, наоборот, как могла, ободряла меня. Она говорила, что дело было не в том, что документы было плохо составлены, а в том, что не было хорошей идеи. Каждый раз в качестве примера блестящей идеи она приводила магазин портретов.
97
Имеется в виду факт, что в то время корейцы носили кат — шляпу, сделанную из конского волоса.
98
Военный городок в префектуре Нагасаки на севере Японии, в котором после Второй мировой войны находилась американская военно-морская база.