А спустя еще два года любимый и единственный сын Анатолия – Женя умер в тюрьме от целого букета заболеваний.
И когда Анатолий Васильевич приехал за телом, то увидел скелет, обтянутый желтой кожей, на которой красовались уродливые тюремные татуировки. Искореженный рот покойника не закрывался, и сквозь обветренные губы были видны сгнившие, черные зубы. Честно сказать, Анатолий Васильевич не узнавал покойного.
– Это не он! – растерянно сказал Анатолий сотруднику морга.
– Евгений Анатольевич?
– Да.
– Это он. Те, кто положительные приезжают и без тубера-то не очень выглядят, а этот еще и лечиться отказывался, хотел, видать, последние деньки в госпитале откиснуть. Фтизиатр еще месяц назад предупреждал, что этот кони двинет скоро, так и получилось. Отмучался, нарколыга чертов. – Сотрудник достал откуда-то из-под фартука пачку сигарет и закурил.
– Тубер? Положительный? Ничего не понял, если честно.
– Вы недавно работаете что ли?
– Я не работаю здесь. Я его отец.
– Ой, божечки! – сотрудник быстро бросил на пол едва зажженную сигарету и притушил ее. – Простите, ради бога, я не знал! Я думал вы из конторы. Я… Это…Их просто… Никогда родные не забирают. Простите еще раз, извините, пожалуйста. Сейчас я за документами сбегаю.
Вот так Анатолий узнал, что его Женька, его любимый сыночек, «двинул кони» от «тубера» будучи «положительным».
С того дня жизнь Анатолия Васильевича окончательно пошла под откос, и теперь уже ничего не держало его в этом мире. Через два дня после того как он в одиночестве схоронил Женю с ним случился инсульт, а потом и еще один, через полгода.
Но появилась новая искра и в его жизни. Ведь каждому дано право на еще один шанс. Мироздание неожиданно смилостивилось над Анатолием Васильевичем, и раздался однажды стук в его дверь.
В тот день, взглянув в глазок, он увидел девушку, что держала за руку малыша. И Анатолий, решив, что брать у него все равно уже нечего, открыл дверь. Девушка при виде него заметно смутилась и явно не знала, что теперь сказать. А малыш, очень похожий на кого-то смутно знакомого спросил: «Мама, кто этот дядя?» Девушка тихо ответила: «Это твой дедушка».
Посмотрев на малыша, Анатолий Васильевич сумел сквозь алкогольный дурман найти в памяти нужный образ и понял, что малыш похож на покойную Татьяну Викторовну словно две капли воды. В ребенке не было ничего от него или Жени, даже на свою мать мальчик совсем не походил. Зато он был вылитой копией свой бабушки до последней щербинки в зубах.
Позже девушка, которую звали Юля, объяснила, что она довольно долго сожительствовала с Женей. Однако когда она забеременела, родственники силой увезли ее в другой город, где она, будучи на лечении в специализированной клинике, разрешилась от бремени.
Родила она еще до того, как Женю осудили. Ребенок, благодаря стараниям врачей, был полностью здоров. Самой же Юле все-таки не повезло, и она страдала от набора характерных болезней, из-за чего теперь была обречена на вечное одиночество.
Избавившись от зависимости, девушка вернулась в родной город и нашла себе удаленную работу, ибо с ее «клеймом» другой здесь было просто не найти. От знакомых она узнала, где живет Анатолий, и решила, что не вправе держать внука втайне от дедушки. Более того, у него, как и у нее, больше никого и нет на всем белом свете, кроме этого чудесного малыша.
И теперь Анатолий Васильевич бывал в гостях у своего внука каждое воскресенье. Рано утром он приезжал сюда к ним и уезжал исключительно последним автобусом. Юля разрешала им встречаться только один день в неделю. Почему только один день в неделю? Неужели Юля была столь холодна, что ревновала внука к деду? Вовсе нет. Анатолий Васильевич вскоре и сам понял причину этих странных ограничений. С каждым своим визитом он замечал, что Юля слабеет. Он понимал, что болезнь съедает девушку, и вскоре ее не станет. Юля просто не хотела, чтобы Анатолий сильно привязывался к ребенку, ведь никто не доверит ему опеку.
Но с тех пор, как он встретил внука, Анатолий словно бы вновь обрел желание жить. С того самого дня, как Юля постучала в его дверь, он не выпил ни капли спиртного. А все деньги, что оставались после оплаты насущных нужд, он отдавал Юле, из-за чего у него самого не было средств даже на новые брюки, не говоря уж о дорогих лекарствах.