В общем, нас сфотографировали, директор выдал торжественную речь. А затем мне, наконец, выдали грамоту, медальку и кружку.
Кружку?!
Да, обычную кружку. Зелененькую. Вполне себе симпатичную. Но представь мои эмоции? Обещали огромный телевизор, а дали кружку. Так я и познакомился с миром взрослых. Добро пожаловать, так сказать. Кружку я почти сразу передарил, медаль выбросил, а грамоту ритуально сжег около подъезда. После такого «вознаграждения» я не писал почти три года и вернулся к сочинительству уже, будучи студентом.
–
Я запутался и не знаю точно какой сегодня день недели. Кажется, я сделал все как положено: сходил на работу, вернулся домой и теперь привычно сидел в полном одиночестве на своей кровати. Да, если дома не было сына, то придя с работы, я просто садился на диван и безуспешно старался хоть немного подремать. Это не приносило никакого облегчения, но время при этом все же неуклонно шло вперед, что меня вполне устраивало.
Итак, что я вообще знаю про сегодняшний день? За окном темно, а часы показывают девять сорок, значит сейчас вечер. Жены и ребенка нет дома в столь поздний час, значит, они остались на ночь у тещи. Оставались они там либо в пятницу, либо в субботу, и раз сегодня я был на работе, значит сегодня пятница.
Вот так я сумел установить какой сегодня день недели. Единственное, я не был до конца уверен в том, что ходил сегодня на работу. Кажется, я был там, но каждый новый день на моей работе схож с предыдущим до мелочей, и точно понять, что было вчера, а что сегодня невозможно. Никаких конкретных деталей, подтверждающих, что я был на работе именно сегодня, из своей дырявой памяти мне выудить так и не удалось. Поэтому вполне вероятно, что я весь день так и просидел на этом диване, не двигаясь с места.
Плевать, вряд ли по мне скучали. Со мной давно никто особо не общался на работе, все разговоры были только по делу. Моя работоспособность была вполне сносной, я делал необходимую работу на автомате, и делал ее неплохо.
Переступая порог офиса, я словно бы погружался в вязкое серое измерение, где был отделяем от моей физической оболочки и, пребывая в некоей дреме, смотрел оттуда на то, как мое тело что-то печатает, что-то считает и кому-то что-то говорит. Иногда это тело вставало из-за стола и куда-то относило документы, после чего возвращалось на свое место и часами смотрело в окно поверх монитора и так пока не стукнет шесть часов.
Кажется, на прошлой неделе, я не помню в какой день, к моему столу неожиданно подошли. Красивая молодая девушка азиатской внешности в строгом брючном костюме и в туфлях на высоком каблуке подошла к моему столу и улыбнулась мне.
Пребывая в сером измерении, я видел, как мое тело отвлеклось от созерцания окна и посмотрело на девушку. Она хотела что-то мне сказать, даже набрала воздуха в грудь, но так и не решилась. Она немного постояла в нерешительности, слегка покраснела, как-то растерянно улыбнулась и поспешила удалиться.
Это была моя начальница – Надежда Симидзу. Наполовину японка, наполовину русская, она провела все детство неподалеку от Магадана, где работали ее родители. Она была единственным человеком в фирме, кто, кажется, догадывался о том, что со мной что-то не так и всегда старался со мной хотя бы поговорить.
Она дружелюбно улыбнулась мне и спросила, не хочу ли я посетить традиционный новогодний корпоратив. Я вежливо отказался, что явно не было неожиданностью для Надежды, хоть та и изобразила разочарование. Моя единоличность и обособленность от коллектива уже давно никого не удивляли.
А ведь только представь себе, еще весной я буквально сидел в печенках у начальства: то просил повышения, то прибавки. Я подходил с этими вопросами к Надежде каждые пару дней. Выполнял свою работу так качественно и быстро, как только мог. Симидзу постоянно хвалила меня перед руководством, но все эти усилия пошли прахом, и я постепенно разуверился в работе, в выбранной профессии и в себе самом.
Кажется, все это было недавно, но в моей жизни все успело измениться настолько, что теперь я сижу и смотрю выключенный телевизор, вполне удовлетворённый результатом. На ноутбуке, что лежит рядом, открыт вордовский файл. Иногда я отрываюсь от бессмысленного бдения и что-то печатаю. Это печально, но такова теперь вся моя действительность – обрывки памяти и мигающий курсор на белом фоне.
–
– Что ты там все пишешь? – спрашивает жена.