Я сейчас попытался вспомнить, когда у нас последний раз был интим и не смог. Вероятно, это было даже не в этом году. Похоже, я утратил всякий интерес к противоположенному полу, вот только осознать это сумел лишь сегодня.
И да, думаю, у нее кто-то есть на стороне. До того, как все сломалось, моя жена очень любила секс. Она занималась любовью с большой отдачей и всегда предлагала что-то новенькое. Вряд ли ее может устроить нынешнее положение вещей.
Мне стало обидно, но лишь на долю секунды, пока я не вспомнил наш недавний разговор. Боюсь, даже если бы затеяли любовные игры, то у нас бы ничего не вышло, ведь очень тяжело испытать эрекцию в присутствии человека, который ассоциируется исключительно с чем-то неприятным.
–
И все-таки главную свою ошибку я совершил после окончания школы, когда была предоставлена возможность выбрать, кем же мне быть в этой жизни. Как и многие другие, я халатно отнесся к своему будущему, за что теперь расплачивался по полной, ибо это самое будущее больше не сулило мне ничего хорошего.
Я тут задумался и прикинул, что целых десять часов и двадцать минут в день я трачу на работу и дорогу туда. То есть практически весь свой день я трачу на то, что мне не нравится. Я делаю это, потому что должен. Не более. Никакого удовлетворения, никакой радости и платят мне за это жалкие копейки, которых не всегда хватает до следующей зарплаты.
Недавно я понял, что все мои беды из-за этих самых десяти часов двадцати минут. Я вдруг очнулся посреди этого замкнутого цикла и осознал, что моя жизнь проходит здесь и сейчас, но проходит она мимо.
Знаешь, старики часто говорят: «Ох, так быстро время пролетело!». Но я уверен, что они не правы. Это не время идет быстро. Это не счастливые часы, которые тают незаметно. Это из-за того, что все прожитые дни похожи один на другой. Сорок лет до пенсии состоят из ежедневных десяти часов и двадцати минут на работе.
Мы всегда находимся там, где не хотим быть. Наши дети вырастают и встают на ноги без нашего участия, пока мы тратим время не пойми на что. И да, это происходит слишком быстро, но это не неизменная особенность течения жизни, это из-за атрофии мозга. Человеческий мозг способен хранить и анализировать гигантские объемы информации. Но вместо этого мы даем ему пищу в виде десяти часов и двадцати минут ежедневной рутины. Из-за этого получается, что каждый день похож на предыдущий как две капли воды. И мозг просто не сохраняет ничего из прошедшего дня. А зачем? У него уже есть такой день в памяти, зачем забивать архив одинаковыми копиями?
Вот и кажется людям, что время идет быстро. А на самом деле они просто просуществовали такую жизнь, в которой и запомнить то было нечего.
Кажется, сейчас на дворе середина декабря, я не уверен, но я попытался вспомнить, что интересного произошло в июне и не смог. Это не нормально, так не должно быть.
И сейчас я думаю, что счастье вовсе не в деньгах и не в безграничной любви, ибо все это проходящее. Счастье в том, чтобы найти себя и превратить те десять часов двадцать минут бессмысленной рутины в то, что приносит тебе удовольствие и удовлетворение. Позволяет тебе почувствовать себя человеком и заставляет двигаться вперед.
И это умозаключение собственно возвращает меня к главной моей ошибке в жизни, к ошибке в выборе будущей профессии.
Итак, на момент окончания школы я и сам не знал толком, кем хочу быть. К тому моменту школьная панк-группа перестала существовать, а от писательского ремесла меня надолго отвадила зелененькая кружка.
Но однажды я случайно наткнулся на книги Владимира Санина об антарктических экспедициях. И тут пошло-поехало. Я достал старые библиотечные экземпляры дневников Роберта Скотта и Руала Амундсена, читал их взахлеб и тайно мечтал оказаться на далеких и мрачных берегах Антарктиды.
Этот суровый и негостеприимный край почему-то манил меня. Меня манила тяга к испытанию самого себя этой жесткой средой. Антарктика представлялась мне удивительным местом, где люди сбрасывают свои маски и, борясь с жестокой действительностью, могут, наконец, быть теми, кем они являются. Как человек, который постоянно примерял чужие обличия, я мечтал оказаться в мире, где все естественны и честны не только с окружающими, но и сами с собой.
Я сильно загорелся этой идеей. Захотел отучиться на гляциолога – это специалист по изучению природных льдов. Я сел и начал искать, где же в нашей славной стране, которая еще совсем недавно была весьма продвинута в изучении полярных широт, учат на гляциолога. И узнал одну шокирующую правду. Нигде. Гляциологи этой стране были не нужны.