Да, думаю не всегда, и далеко не все перед решительным шагом задумываются о серьезности подобного поступка. Пару лет назад в моем городе пятнадцатилетняя девочка покончила с собой из-за мальчика. Серьезно. Она так и написала в социальной сети: «Я любблю лешу».
Полагаю, ее убила не любовь к некому Алексею. Ее убил тот самый пост в сети и юношеский максимализм. Убило то, что она озвучила свои намерения вслух. Подросток так устроен, что всегда боится пойти на попятную. Он настолько дорожит каким-то мифическим положением в подростковой иерархии, что боится отказаться от своих слов. И тут ничего не сделаешь. Пока существуют подростки с их максимализмом и упорством, такие случаи будут происходить. Мы не можем запретить им две вещи: влюбляться и быть идиотами.
Но не всегда этот поступок вызван юношеским максимализмом, иногда люди просто не дают себе времени, чтобы найти выход из ситуации. Недавно в лесополосе неподалеку от города нашли висельника. Это был мужчина тридцати двух лет. Он повесился сидя, представляешь?! Этот мужчина не смог найти достаточно высокое дерево и использовал ветку орешника. При нем нашли записку, в которой он дрожащей рукой начеркал пару фраз. Мужчина просил прощения у матери и сообщил, что повесился из-за карточного долга.
Вот он просто поддался этому импульсу и не дал себе ничего обдумать. Как я понял? Мужчина повесился сидя в сыром осеннем лесу, одетый в домашний халат. Значит, он не продумывал месяцами этот день. У него не было плана. Он просто пришел в лес и ушел из жизни.
И вот смотрел я на фото этой милой девушки, которой было двадцать семь лет и мне не хотелось думать, что ее убила неразделенная любовь или долги. Мне хотелось полагать, что у нее случился приступ, примерно такой, что все чаще переживаю я.
При ней не нашли записки и несмотря на то, что тело в видеоролике было закрыто мозаикой, отчетливо были видны домашние тапочки в форме заек, что слетели с девушки в момент падения и просто лежали на мостовой. Посему я думаю, что она не могла сделать этого сама, ее убил голос в голове. Это был ее голос, но он пришел извне, и она просто не смогла ему противиться.
Да, скорее всего, она мучилась приступами несколько дольше, чем я. Ведь я сам вижу, что чем больше времени проходит с момента самого первого приступа, тем чаще мое сознание теряет контроль над телом.
Когда она прыгнула, оба ее ребенка были дома. И это частично подтверждает мою теорию. Ведь даже самая плохая мать неспособна оставить своих детей в опасности. А судя по всему, эта улыбчивая женщина не была плохой матерью, просто приступы у нее были уже куда более сильными, чем сейчас испытываю я, а, соответственно, и память ее работала еще хуже. Скорее всего, она просто забыла, что у нее есть дети, забыла, что есть в этом мире хоть кто-то, кто ей дорог. А затем голос в голове нашептал ей нужные слова и все случилось.
–
Я снова был в отключке. Не знаю что произошло, помню только, что перед этим я снова поругался с женой. Она вышла из себя из-за какого-то пустяка, а потом орала на меня до тех пор, пока сын не выдержал и не начал плакать, требуя от мамы, чтобы та перестала кричать.
А затем провал, и неизвестно как я оказался на занесенном снегом перроне незнакомой мне железнодорожной станции. Темно. Только два фонаря неярко освещают девственно-чистый снег под собой. Удивленный, я бросаю взгляд вправо и вижу уходящую вдаль пригородную электричку. Скорее всего, именно на ней я сюда и приехал. Не уверен. Тем временем, быстро набрав ход, поезд покинул освещенный фонарями участок полотна, и лишь удаляющиеся огни его окон еще какое-то время были видны вдалеке.
И вместе с тем как вдалеке стих стук колес и гул электромоторов, на меня опустилась безмятежная тишина зимней ночи, и я осознал вдруг, что в полном одиночестве стою по щиколотку в снегу посреди неизвестной мне железнодорожной станции.
И что же теперь делать, скажи на милость?
Первым делом я взглянул на наручные часы. К счастью, привычка всегда при выходе из дома одевать этот аксессуар не подвела меня даже в приступе. Стрелки часов показывали 19:61. Что ж теперь я хотя бы знал точное время, уже хоть какая-то информация. Дату мои часы не показывали, так что этот вопрос пока оставался открытым.
Далее я решил выяснить свое местоположение при помощи трекера в телефоне. Но почему-то телефона при мне не оказалось. Выбросил ли я его где-то по дороге или он остался дома, я не знал. Главное в том, что теперь я не мог узнать, где точно я нахожусь, не мог позвонить кому-то из знакомых, и, наконец, не мог банально вызвать экстренные службы.
Как раз в тот момент я почувствовал, что мои ноги начали понемногу стыть в снегу и только теперь начал понимать всю серьезность своего положения. Я без средств связи оказался в неизвестном мне месте, где судя по уровню снега на перроне, никого, кроме меня, давным-давно не было, а на мир вокруг тем временем быстро опускается морозная зимняя ночь.