– А на самом деле?
– Тебе, правда, интересно?
– Ну, я ведь спрашиваю, – улыбнулась она, делая шаг в мою сторону.
– Все, правда, нормально.
– Да? Все настолько нормально, что ты в последнем своем акте написал свою фамилию с двумя ошибками? Или вот, например, твоя подпись, датированная тридцать первым ноября. Мне это не кажется нормальным. Что с тобой? Скажи мне.
– Знаешь, проблема в том, что я очень мало сплю. – Вдруг выпалил я. – Это длится уже несколько месяцев кряду. Ложусь я нормально, но через полчаса я просыпаюсь и больше этой ночью не могу уснуть как бы я того не хотел.
– Это очень серьезно, – участливо смотря на меня, сказала Надежда. – А твоя жена знает о твоей проблеме?
– Знает, но, кажется, ей все равно и скоро меня ждет развод, – вдруг признался я, стараясь не смотреть на Надежду. – Мы уже какое-то время живем с ней порознь и практически не общаемся. Не знаю, как так получилось, но все просто как-то разом разрушилось. У меня больше нет семьи, больше нет нормальной работы, я не могу спать, и, кажется, теряю память…
И тут я, наконец, замолчал, оборвав себя на полуслове. А Надежда, обняв себя за плечи, стояла посреди комнаты и внимательно смотрела на меня.
Тут она подошла к своему столу, оторвала стикер, что-то на нем написала и передала мне эту бумажку. Там был номер телефона и подпись «Надя». Согласно своему душевному дуализму, Надежда не любила официоза и не приветствовала обращение к себе по имени-отчеству, одновременно с этим никто не обращался к ней «Надя», она это всегда пресекала.
– Это мой личный номер, и я… Просто позвони, когда сможешь.
С этими словами она кончиками пальцев коснулась моей руки, но тут же отдернула руку, словно бы она только что прикоснулась к чему-то нестерпимо горячему. И, словно бы пожалев о том, что только сделала, она поспешила к своему креслу и, стараясь не смотреть на меня, снова одела свои неудобные туфли.
–
Сегодня, придя с работы, я не смог открыть входную дверь своей квартиры. Я так и не понял, как такое вообще могло произойти. У меня, конечно, заметно тряслись руки, но я еще был вполне способен попасть ключом в замочную скважину. Проблема была в том, что у меня словно бы были ключи от другой двери. Самым странным было то, что замки на двери словно бы поменялись местами. Раньше ключ-бабочка подходил к верхнему замку, а нижний запирался на английский ключ, теперь же все вдруг стало наоборот. Я так и не смог найти решение этой проблемы. И решил немного прогуляться, покуда жена не вернется с работы и приведет с собой сына.
На улице было очень холодно. На темном ясном небе сияли многочисленные звезды, а на горизонте висела большая, практически полная луна. Уже через пару дней будет полнолуние, но пока она ярко освещала улицы без маленького кусочка, который будто кто-то откусил.
И следующие пару часов я бесцельно бродил по пустым улицам города. Два раза, для того чтобы согреться, я заходил в маленькие забегаловки. В одной я подкрепился разогретым в микроволновке чебуреком и горячим кофе. А второй раз я случайно зашел в какое-то модное заведение, где съел какой-то салат из картона и выпил чай с какими-то палками, кажется, это был укроп. Не вкусно, зато я согрелся.
Затем ноги завели меня в промзону. Я шел мимо высоких железобетонных заборов, ограждавших несколько заводов разной тематики. Когда-то давно здесь работало огромное количество людей, но к началу девяностых большинство предприятий были заброшены. Затем некоторые из них были кем-то выкуплены и приведены в порядок, но большинство так и остались стоять невостребованными, медленно разрушаясь под гнетом времени.
И вот я шел мимо одного такого предприятия, что оказалось неугодно рынку. Забор местами обрушился, и я мог видеть сквозь дыры в нем здания цехов, в которых когда-то кипела жизнь. Но сейчас все стекла в зданиях корпусов были выбиты, ворота всех цехов либо были открыты настежь, а сами здания под действием температуры и влаги приходили в негодность.
И тут одно строение на территории предприятия привлекло мое внимание. Это была довольно-таки высокая конструкция, на глаз метров тридцать высотой. Что-то вроде металлической бочки, закрепленной на высокой башне. От нее вниз под углом уходила галерея, что спускалась в башню поменьше.
Все это давно поржавело. И если башня еще относительно сохранилась, то от обшивки колонн, поддерживающих этот сосуд, уже отваливались листы металла, и сквозь дыры виднелись элементы ржавых ферм. Наклонная галерея от времени абсолютно разрушилась. Механизм, перемещавший что-то по галерее, полностью отгнил и упал на землю, валяясь теперь бесформенной кучей покореженного металла.