О нет!
Я рассказывал тебе про этот новостной сюжет уже несколько раз. Хотя каждый раз я описывал уведенное, пребывая в полной уверенности, что видел новостной сюжет накануне вечером. А теперь я вообще не был уверен, что этот сюжет когда-либо существовал и был мною увиден по ТВ.
Я не знаю, что делать! Слезы наворачиваются на глаза. Я словно ребенок, что потерялся в людном месте.
Помоги мне, пожалуйста! Слышишь?! Мне страшно. Я знаю, как меня зовут, но я не уверен, что это мое имя. Я помню своих родственников, помню людей, которых я люблю, но я не уверен в том, что это моя жизнь, что те люди, которых я люблю, на самом деле существуют.
Знаешь, сейчас я сходил в соседнюю комнату и проверил как там мой сын. Я прикоснулся к его маленькой ножке, что торчала из-под одеялка, после чего малыш недовольно заворочал во сне и спрятал ножку в тепле. В тот момент я хотя бы мог быть уверен, что мой малыш существует, знал, что самый дорогой мне человек не является порождением моих приступов.
Но когда я вернулся в свою комнату и сел за ноутбук, то задумался, а мой ли это сын. Что если на самом деле я живу в коммунальной квартире и только что я под покровом ночи буквально прокрался в комнату к соседям и начал трогать чужого мне ребенка.
Меня смогло успокоить лишь видео на телефоне. На нем я заснял нас с сыном строящих снеговика. Представляешь какого этого, когда для того чтобы убедиться в том, что у тебя есть сын, необходимо посмотреть видео на котором тот замечательный малыш, что сейчас спит в соседней комнате обращается к тебе со словами: «Папа, помоги мне»?
Листая свою исповедь, я дошел до фрагмента, где рассказываю о том, как столкнул кошку с подоконника. Я ничего такого не помнил и, решив, что я почему-то оклеветал себя, решил разыскать животное. Но вместо нашего своевольного питомца я нашел на трюмо в коридоре стопку распечатанных объявлений. В заглавии большими буквами было написано: «Пропала кошка». Чуть ниже была размещена большая фотография нашей кошки, а затем два телефонных номера. Кажется, это были мой номер и телефон моей жены.
Неужели я, после того как своими собственными руками столкнул кошку с подоконника, смог спокойно составить это объявление и пойти расклеивать его по подъездам. Как я вообще мог такое сделать?
Знай, я никогда не был плохим человеком. Не был циничным и жестоким. Если бы я был здоров, то не столкнул бы кошку с подоконника. А если бы я на следующее утро мог вспомнить, что делал накануне, то точно бы не стал цинично печатать листовки с фотографией безвинного животного.
Что бы ни случилось со мной дальше, я хочу, чтобы хотя бы ты знал то, что я не был плохим человеком. Да, я делал странные вещи. Да, я забываю, как выглядит мой сын… Господи, как же тяжело это писать! Ком стоит в горле, я не могу унять дрожь в подбородке. Что же со мной случилось?! Кем я стал?!
Я многое сделал неправильно, и, возможно, я сотворил немало зла, о котором решил не упоминать даже здесь и посему забыл о нем. Но я в этом не виноват, слышишь. Я утратил над собой контроль. Я перестал быть человеком в полном смысле этого слова. У меня нет воспоминаний и нередко моим телом, словно бы управляет кто-то другой.
Я просто хочу, чтобы хотя бы ты знал, что я не желаю никому зла!
–
Сегодня день торжества. 31 декабря. Новый год. Жена что-то готовит, сын смотрит мультики и радостно скачет при виде знакомых героев. Я же собираю большой праздничный стол, и когда жена подходит ко мне и просит меня пройтись по магазинам, докупить то, чего не хватило, я соглашаюсь. Кажется, сегодня мы впервые нормально разговариваем за последние пару месяцев. По крайней мере, впервые за долгое время я слышу ее спокойную речь, обращенную напрямую ко мне, а не к нашему сыну.
Я хожу по магазинам часа два и прихожу домой с четырьмя полными пакетами. Все по списку, ничего лишнего.
Жена на кухне что-то нарезает для салата и, увидев меня, как-то неловко прячет взгляд.
– Знаешь, нам давно надо было поговорить, – начинает она, неожиданно ласково.
– Я слушаю.
– Да… Так вот.
Она замирает с ножом в руках. Моя супруга все еще избегает моего взгляда. И не зная, как себя вести и что говорить она лишь глупо улыбается, прикусывая верхнюю губу.
– Я подыскала тут себе квартирку… Недорогую. И мы вот уже готовы съехать, – начала она.
– Зачем?
– Ну, мы ведь оба знаем к чему все идет, верно? Мы уже давно не близки… В общем, я думаю… Да, я прошу у тебя развод.
– У тебя кто-то есть?
– Нет, у меня никого нет, – в этот момент она, наконец, находит силы взглянуть на меня и даже улыбнуться. – Я не ухожу от тебя к кому-то другому. Вовсе нет. Просто я… Не знаю, даже… Я просто устала от всего этого. Мы давно не живем как семья, думаю, это плохо сказывается на нашем сыне.