К сему рапорту начальника отряда считаю долгом донести Вашему Императорскому Величеству, что по личном осмотре крейсеров, всех повреждений от действия неприятельских снарядов и по понесенным потерям в личном составе я мог убедиться, в какой высокой степени в этом неравном бое с превосходными силами противника, личный состав своей стойкостью, мужеством и самоотвержением исполнил свой долг.
2. Во всеподданнейшем донесении наместника Дальнего Востока адмирала Алексеева о последних минутах "Рюрика" говорится следующее:
Всеподданнейшая телеграмма наместника.
Всеподданнейше представляю Вашему Императорскому Величеству донесение лейтенанта Константина Иванова 13-го.
Находясь в составе отряда крейсеров под флагом контр-адмирала Иессена, 1 августа, в четыре с половиной часа утра, встретили неприятельскую эскадру в числе 4-х броненосных крейсеров, с которыми и вступили в бой. При повороте колонн неприятель преимущественно сосредоточивал огонь на нас. Приблизительно в восьмом часу утра неприятельским снарядом был поврежден руль, который остался положенным лево на борт. Так как подводной пробоиной затопило румпельное и рулевое отделения, и одновременно с этим была перебита вся рулевая проводка, то управление машинами, вследствие положения руля было крайне затруднительно, и крейсер не мог следовать сигналу адмирала идти полным ходом за уходящими крейсерами "Россией" и "Громобоем", ведущими бой с 4-мя броненосными крейсерами, отстал и принял бой с подошедшими вновь 2-мя крейсерами "Такачихо" и "Нанива", которые пользуясь затруднительным положением управления нашим крейсером, держали его под продольным обстрелом справа, чем наносили нам большой вред своими выстрелами из орудий крупного калибра. Попытка таранить их была замечена неприятелем, и он без труда сохранил свое наивыгоднейшее положение. Наш огонь постепенно ослабевал вследствие большого числа подбитых орудий, и в начале 12-го часа дня наш огонь прекратился совершенно, так как все орудия были подбиты и была больная убыль в офицерах и нижних чинах. В это время была выпущена одна мина из нашего аппарата, но не достигла цели; остальные аппараты были разбиты. Командир — капитан 1 ранга Трусов и старший офицер капитан 2 ранга Хлодовский были смертельно ранены в самом начале боя. Командир был убит в боевой рубке, а старший офицер умер от ран: сломаны обе ноги и рана в боку. Из 22-х офицеров убиты и умерли от ран: лейтенант — Зенилов, временно командовавший крейсером, которого заменил я, барон Штакельберг, мичманы — Ханыков, Плазовский, Платонов, доктор Брауншвейг. Утонул после затопления крейсера старший механик Иванов 6-й. Ранены: лейтенанты: Иванов 13-й, Берг, Постельников, мичманы — Терентьев, Ширяев, капитан Салов, механик Тонин, доктор Солуха, прапорщик запаса Ярмештедт. Остались невредимыми: мичман барон Шиллинг, прапорщик запаса Арошидзе, механики Гейно и Маркович, шкипер Анисимов, комиссар Краузман и иеромонах Алексей. Из 800 человек команды, по имеющимся у меня сведениям, приблизительно убитых 200, раненых тяжело и легко 278 человек. Не имея возможности управляться судном из-за порчи руля и перебитых некоторых главных паровых труб, уйти от неприятеля не мог. Вследствие уничтожения средств защиты, в виду приближения 4-х броненосных крейсеров, возвратившихся из погони за нашими, и вновь появившихся 3-х крейсеров 2-го класса с 5-ю миноносцами, решил взорвать крейсер, что мной было приказано исполнить мичману барону Шиллингу, но эта попытка не удалась, так как часть бикфордовых шнуров была уничтожена в боевой рубке от взрыва снаряда, а другая находилась в затопленном рулевом отделении; поэтому приказал затопить крейсер, открыв кингстоны, что было исполнено механиками. Оставшееся время до погружения крейсера было употреблено на спасение раненых и команды с помощью матрасов, поясов, обломков дерева, так как все шлюпки были разбиты. Вскоре по прекращении огня, неприятель также перестал расстреливать нас. В конце 12-го часа дня крейсер пошел ко дну, а всплывшая команда была подобрана неприятельскими судами, с полной заботливостью доставившими нас в Сасебо. Прием и уход за ранеными был весьма внимателен, а отношение к остальным чинам весьма хорошее. Офицеры и команда во время боя вели себя с полным хладнокровием и исполняли свой долг до конца. Настоящее донесение доставил иеромонах о. Алексей, отпущенный японцами как не военнопленный через Нагасаки — Шанхай.
3. В записках одного офицера с крейсера "Россия" говорится следующее:
"…30 июля утром очень рано снялись с бочек и вышли в море. Всех очень интересует, куда мы посланы. Около 10 часов, выйдя из Амурского залива и отправив обратно сопровождавшие нас миноносцы, адмирал поднял сигнал: "Наша эскадра вышла из Артура, теперь сражается". Тут только догадались мы о цели похода: значит идем в Корейский пролив на соединение с нашей эскадрой. Днем шли строем фронта на расстоянии около 3 миль друг от друга, чтобы случайно не разминуться с нашими артурцами. Однако, странно, что их до сих пор нет. По нашим расчетам, они, выйдя из Артура 28-го, должны быть недалеко уже от Владивостока. Посмотрим, может быть завтра встретим их. Идем ходом 14―15 узлов. К ночи, чтобы не разрозниться, перестроились в кильватерную колонну. На ночь 31 июля должны были не раздеваться: ночью войдем в Корейский пролив и до завтрашнего вечера будем крейсеровать, в ожидании наших на параллели Фузана. К вечеру находились уже в виду берегов.
1 августа. Памятный день для нашего отряда. Произошел следующий казус: только я, сменившись с вахты, лег немного поспать и начал дремать, вдруг услышал, как барабанщики и горнисты мерно выколачивают боевую тревогу. Очень не хотелось вставать, и я продолжал нежиться в койке, как слышу в кают-компании пронзительный звонок, и кто-то из наших офицеров вбегает в кают-компанию со словами: "Господа вставайте — неприятельская эскадра". Я немедленно вышел наверх.
Только что рассвело; весь горизонт во мгле, и сквозь редкий туман с правой стороны вдали вырисовываются контуры четырех знакомых нам броненосных крейсеров Камимуры. Мы поворачиваем последовательно назад параллельным с ними курсом.
За ночь, оказывается, мы разошлись с японцами, и они оказались севернее нас, т. е. отрезали нас от Владивостока. Когда мы их открыли, они шли также как и мы, по параллели, как я говорил, несколько севернее. "Сколько расстояние?" — спрашиваю у дальномерщика — 60 кабельтовых.
"Стеньговые флаги поднять," — командуют с мостика, и вот медленно поползли андреевские флаги по мачтам. Через мгновенье и у неприятеля поднимаются громадных размеров восходящие солнца.
"Стреляют!" — крикнул кто-то на баке. Действительно, на головном неприятельском крейсере показалось белое облачко, и вскоре донесся тяжелый раскатистый звук выстрела. Посмотрел на часы — было 5 часов 10 минут. Между тем наши большие орудия открыли огонь по неприятелю, а японские снаряды со свитом и треском подали вокруг крейсера и понимали целые фонтаны воды. Перешел на левую сторону. Неприятель недалеко; передают: 50― 45―42 и т. д. кабельтовых; идет параллельным курсом и стреляет, не переставая. Один за другим снаряды начинают попадать в корпус крейсера, и наша "Россия" каждый раз при этом сильно вздрагивает. Мимо меня в носилках проносят офицера — кто? В виске громадная рана, один глаз как-то вылез, другой полузакрыт и смотрит полустеклянным взором. Но кто, сразу определить не мог. Потом уже узнал, что это был убит одним из первых снарядов наш уважаемый и любимый старший офицер. Затем стреляем левым бортом. Слышно: десятая пушка выведена, двенадцатая, восьмая… Ворочали еще несколько раз. Уже около 6 часов 30 минут — 7 часов утра… Опять стреляют справа по левой стороне, за прикрытиями сидят только человек 15 из всей прислуги (положим человек 10 отправил в 6 дюймовую батарею на пополнение). Трубы, особенно третья, в клочьях. Пробуем заделать — невозможно. Грохот наших выстрелов смешивается с разрывами неприятельских снарядов, на палубе лежат раненые и убитые, так как носилок и людей мало. Держаться, по-видимому, наш крейсер больше не может, а у нас несчастье: кроме того, что не смогли до сих пор прорваться на север, уже около 6 часов утра "Рюрик" потерял способность управляться, стоял и вертелся на одном месте: у него руль заклинило на борту; мы же с "Громобоем" ходили перед ним и прикрывали от 4-х крейсеров.