Комментарий к Глава XX. Похоже это навсегда Ваш автор шлет вам всем горячий привет откуда-то из Ростовской области, по которой гонит сейчас по угроханной дороге и угадайте куда он едет, подсказка в фанфике ;)
Эта глава рождалась на свет в суете сборов, мучениях от адской жарени и изнуряющих пробок, превративших трассу в какой-то ужас никогда такого еще не было на моем веку и потом полусонном состоянии послепрактически бессонной ночи и в духоте славного шахтерского города Гуково, так что возможно глава получилось не самой удачной. Но что есть то есть)
Насчет автомойки даже не знаю есть ли еще такие, где все моют вручную, но пусть у нас в фике будет)
И вновь делаю глубокий реверанс в сторону любимого сериала детства “Улицы Разбитых Фонарей” :)
Кстати, это Костина машина ^^ (на европейские номера не обращаем внимания, это промто картинка такая))
http://vk.com/photo187693316_421737761
Саундтрек:
Григорий Лепс – Судьба-зима
Александр Иванов – А дождь все стучит
Ну и я таки жду комментов и возможно уже скоро пришлю вам свой горячий авторский привет уже с парома ;)
P.S. пока писала выше расположенный коммент въехали в Краснодарский край, так что теперь еще привет из Краснодарского ;)
====== Глава XXI. А над ее головою... ======
Нет, все же зря говорят, что абсолютная тишина гарантирует полное спокойствие. Она, конечно, привносит какой-то эффект, но лишь дополнительный. Ведь можно в этой абсолютной тишине, о которой многие мечтают, просто сходить с ума и метаться из угла в угол, как раненный зверь. И в то же время можно даже среди безумной суеты, шума и гама сохранять спокойствие и умиротворение. Все зависит от того, что твориться не снаружи, не вокруг тебя, а внутри, в твоей душе. Если что-то не так, ты за кого-то переживаешь и очень сильно, никакая благословенные тишина и покой, будь то густой лес или какой-нибудь отшельнический монастырь, тебя не спасут, и тебе все равно придется испить чашу до дна. А если же у тебя все хорошо и вообще благодать, тогда уж даже самый ужасный шум тебе ни по чем.
Яркую иллюстрацию этому можно было увидеть в этот выдавшийся в северной столице теплым и каким-то даже чуть приятно-ленивым вечер, когда расслабиться и чуть побездельничать не грех, в одном из самых известных мест в городе, на стрелке Васильевского острова. Там, где здание старинной биржи, ростральные колонны, развернувшийся полукругом сквер и два плавных, уложенных брусчаткой спуска к Неве, обрамленных с обоих сторон каменными парапетами, увенчанными в конце такими же каменными огромными шарами. Здесь, у самой кромки воды, на каменном покрытии, обняв чуть худенькими и нелишенными некого изящества руками колени, сидела недвижно молодая девушка. На первый взгляд, она ничем не была примечательна внешне, обыкновенная серенькая мышка без особо ярких черт лица. Но именно сейчас, когда она сидела здесь, никакие детали внешности не были важны.
Легкий прохладный ветер слегка трепал ее каштановые, длиной чуть ниже худеньких немного узковатых плеч, чистые и мягкие после шампуня прямые волосы. Светло-карие глаза недвижно смотрели на темновато-пурпурные воды Невы, окрашенные в цвета заката, выдавшегося сегодня очень ярким, и трепыхавшиеся иссиня-черными бликами от волн, которые бились о камень набережной и временами обрызгивали носки черных легких без каблука туфель, украшенных серебристыми изящными узорами, но девушка этого, казалось, не замечала.
Лицо же ее, бледноватое с едва заметным румянцем, было немного задумчивым, абсолютно спокойным, умиротворенным и каким-то удовлетворенным, о чем свидетельствовали уголки розовых, красиво очерченных губ, которые время от времени вздрагивали и тянулись вверх, тем самым создавая милую легкую улыбку. Да, у нее очевидно было хорошее настроение и она была всем довольна. Было отчего!
Во-первых, сегодня она едва ли не впервые за последний месяц по-человечески нормально выспалась, проспав более десяти часов без тяжелого осознания того, что вот-вот прозвенит ненавистный будильник и надо будет вновь, как в каком-то дне сурка, вставать и делать все то же самое что и вчера, и так будет продолжаться бесконечно, и проснулась в обнимку с любимым плюшевым совенком от прорывавшегося через окно и бившего в глаза солнечного света.
Во-вторых, ничто так не может принести большее удовлетворение, как на все сто выполненная работа. “На все сто”, кстати, судя по тому, что писали с утра в газетах и интернете о закрывшейся вчера международной выставке европейского и российского искусства первой половины XIX века в Эрмитаже, не было преувеличением. В прессе и интернете о выставке, на удивление, писали много. Мероприятие получило большой резонанс в обществе, и отзывы в основной своей массе были положительными и даже хвалебными, причем везде отмечали всю организацию в целом и работу молодого и талантливого историка-искусствоведа Виктории Куликовской, сделавшей весьма весомый вклад в организацию и вообще проведение этой выставки.
Вику, хоть она от природы никогда зазнайкой и самодовольной не была, распирало от гордости. Да, все же что бы там ни писали про соблазны, самолюбие и эгоизм, видеть собственное имя и фамилию в строках статей и к тому же видеть, как тебя хвалят, это невероятный кайф! Подумать только, усмехалась она, еще два года назад, когда кончала универ, она и представить не могла себе, что о ней, Вике Куликовской, какой-то никому неизвестной и практически никому ненужной девочке из какого-то Североморска, будут писать в прессе и более того хвалить! Жаль что бабушка этого не увидела...
Лицо Вики в тот же миг помрачнело, а глаза, еще несколько секунд назад излучившие спокойное счастье, подернулись печалью. Бабушка. Бабуля, бабулечка. Как же ее все-таки не хватало! Скольким Вика была ей обязана и как она ее любила! Как то не печально было сознавать, покойная бабушка была единственной в семье, кто понимал ее и главное сумел понять в нужный момент, когда пришло время выбирать профессию да и вообще когда пришлось расстаться с детством.
Мама упорно пыталась ее заставить идти на “прибыльную” специальность – экономиста или юриста, отчим поддерживал ее, хотя Вика готова была поспорить, что ему на самом деле в большей степени было все равно, Лида была еще совсем маленькая... А бабушка прекрасно знала, что юной Вике не нужны никакие законы, уставы, кодексы, и тем более никакие цифры, финансы, кризисы и прочее, что ее манил и давно пленил сказочный мир истории и искусства, и словно фея-крестная из сказки про Золушку, вместо холодного и ненужного девушке Мурманска забрала с собой в прекрасный Питер.
Вообще надо сказать, что со своей бабушкой Вика впервые познакомилась когда ей было девять лет, незадолго до того, как мама вышла замуж во второй раз. Девочка весьма и очень удивилась тому, что у нее есть “еще одна бабушка” – ведь своей бабушкой она всерьез считала их псковскую соседку Евдокию Матвеевну, добрую и замечательную бабу Дусю, которая была рядом еще с тех пор, которых Вика не помнила, сидела с ней и забирала из школы, пока мама была на работе, всегда угощала чем-нибудь вкусненьким, играла с ней и рассказывала всякие интересные истории, реальные или же те, что она придумывала сама.
И тут приехала какая-то строгая тетя в фиолетовом пальто и фиолетовой шляпе, с очками в золотой оправе и завязанными в пучок седым волосами, и мама еще говорит: “познакомься, это твоя бабушка Саша”, причем говорит это как-то странно, будто боится этой бабушки Саши. Вика и сама поначалу ее боялась и так и норовила спрятаться за бабу Дусю или диван – настолько новоявленная бабушка была для нее, все это время жившей в своем теплом тесном мирке, чужой и холодной.