К тому моменту им вновь потребовались новые ощущения, поскольку в большинстве европейских городов поработать уже удавалось ранее. Мартин и Флетч всегда поддерживали идею записывать каждый новый альбом в новом городе. К сожалению, в Мадриде, на который группа рассчитывала, свободных студий не оказалось, так что пришлось снять роскошную виллу в пригороде столицы, куда они и направились, взяв с собой все необходимое оборудование. В 1992 году такой шаг был чем-то новым и неизведанным. Новые технологии лишь недавно сделали мобильную студию возможной и Depeche были одними из первых, кто испробовал это на собственном опыте. Кроме того, им казалось, что жить, развлекаться и творить вчетвером будет куда более весело, чем просиживать ночи в обычной студии.
Дэйву эта идея должна была прийтись по вкусу больше остальных. Он был самым общительным и изначально придерживался мысли, что группа должна представлять из себя некую банду, которая отрывается, работает и проводит время вместе постоянно. На самом же деле, все было вовсе не так. «В теории это все звучало идеально,» - признавался он в интервью журналу Future Music. «Но видеть друг друга 24 часа в сутки — это самое настоящее испытание, тем более, если у людей такие разные характеры, как у нас четверых. Я был за, Алан запротестовал сразу, а Флетчу так и вообще стало плохо. Да ему вообще всегда было плохо вне его дома, без семьи, без телевизора, без ресторана...»
Когда в помещение вошел Дэйв, группа была в шоке. Вместо улыбчивого парня с короткой стрижкой, в комнату заплыл умудренный опытом мужчина, покрытый новыми татуировками. Его черты лица стали тонкими и острыми, а усталый взгляд был виден даже из-под копны длинных волос. «Я изменился,» - признался он позже. «Но я не понимал этого, пока не встретился с Алом, Мартом и Флетчем. Их взгляд меня поразил.» «Мы не видели никаких фотографий с ним,» - подтверждает эти слова Гор. «Мы были в шоке. Все эти татуировки, длинные волосы, даже одежда другая! Конечно, из-за этого всего было сложно почувствовать, что мы — все те же Depeche Mode.» Дэйв был настолько возбужден своими новыми идеями, что даже не заметил отсутствие желания группы делать что-то «роковое»: «Я приехал туда с мыслью: Ага! Да, твою мать! Ребята хотят того же, чего и я хочу! А в результате — ни хрена! Они думали, что надо продолжать в том же духе, что и раньше. Но они были не правы!»
Несмотря на то, что он не играл ключевой роли в музыкальной составляющей песен, его харизма сделала свое дело и друзья сдались. Одной из побед Дэйва стало так же и то, что он уговорил их записать живые ударные. Алан даже согласился исполнять эти функции через неделю длинных и ожесточенных споров. Он никогда не играл на барабанах, но врожденный талант многогранного музыканта позволил ему довольно быстро научиться этому. Радости Дэйва не было предела: он сыграл ключевую роль в студии, его послушались музыканты и теперь он снова чувствовал себя частью Depeche Mode.
Остальным же было довольно сложно находиться с ним в одной комнате. Он чувствовал, что группа настроена против большинства его идей и соглашается неохотно, так что напряжение снова стало расти. Опять начались ссоры, но чаще всего в студии царила гробовая тишина. Отчасти это происходило от того, что Дэйв продолжал искать себя. Он обожал петь, но теперь ему было этого мало. Вспомнив годы обучения в колледже, он с фанатизмом снова взялся за рисование, что было очередным шоком для друзей. Свою первую картину, нарисованную после длительного перерыва, он с радостью подарил Терезе и пообещал продолжить творить.
«Это было нелегкое время,» - вспоминает Алан в разговоре с Мартином Таунсендом из Vox сразу после выхода альбома. «То, что мы разъехались по разным странам, стали проводить время с семьями, детьми, занимались своими делами, - все это изменило наш взгляд на то, что мы представляем собой, на музыку и жизнь в целом. Когда мы снова собрались вместе, нам было не привыкнуть друг к другу.» Идея жить вместе была хорошей, только если жизнь была не такой, как оказалось. Комнаты были расположены рядом, но нередко Дэйв пропадал на несколько дней и никто его не видел. У каждого из них был свой взгляд на то, как должны звучать песни, но Мартин был все время недоволен. Как и обычно, он никому об этом не говорил. Алану не нравилось стоять на месте и не развиваться. Флетч страдал от нервного расстройства. Что думал Дэйв, не знал никто.