Я услышал, что Ники позвала меня. У нее начались родовые схватки. Было такое же вечернее время, как сейчас — но сегодня 20 мая 338 года — в том же самом тропическом укрытии, которое хорошо сохранилось за шесть лет, те же самые стул и письменный стол, тот же вид на тихую песчаную отмель. Но, так как все медленно продвигалось во времени в течение шести лет, совершенно ничто не осталось прежним, и даже мои пальцы, искривленные держанием другого пера. Свет кажется таким же самым, светящийся красный поток, отражающийся от бледного песка, а стайка высоких белых облаков медленно плывет в восточном направлении, куда через несколько дней возьмет курс старый «Морнинг Стар».
Родовые схватки начались на месяц раньше положенного срока. Но преждевременность не очень тревожила нас в первые часы. Тед Марш и Адна-Ли Джейсон, которые разбирались в медицине Древнего Мира больше нас остальных, сделали все, что было возможно. Знания из Древнего Мира, которые нам достались, оказались, к несчастью, неполными. У нас не имеется лекарства и оборудования, которые использовались там — они недостижимы, как полуночная звезда. Поэтому диагноз ставится, главным образом, наугад, важное хирургическое вмешательство немыслимо, а частичное владение древними знаниями часто оказывается насмешкой над нами.
Родовые схватки у Ники длились восемнадцать часов подряд, и, наконец, она разрешилась от бремени существом с распухшей головой, которое пронзительно крича, было в состоянии прожить лишь пару часов пустого существования, но кровотечение не прекращалось. Мутант весил двадцать фунтов, а она — ну, когда мы проживали в Олд-Сити, я обычно носил ее вверх на два пролета ступенек, испытывая радость и почти не запыхавшись от подъема. Кровотечение не прекращалось. Она взглянула на мутанта, несмотря на наше нежелание показать его, и все поняла: ей даже не посчастливилось умереть с призрачным утешением о ребенке. В мире, который люди древнего времени оставили нам, такие случаи происходят и будут происходить снова и снова.
Вскоре я отплываю на «Морнинг Стар» с капитаном Барром и небольшой группой — пять женщин и еще девять мужчин, всех нас выбрал Дайон, потому что мы свободно обладали тем, что он называет «управляемой неудовлетворенностью». Естественно, все добровольцы, меня-то он не выбирал, спросил только: «Ты хочешь отправиться в плавание, Дэйви?» Я ответил согласием, и он поцеловал меня в лоб, по древнему обычаю нуинской знати, чего я не замечал у него в течение многих лет, но мы не сказали о плавании больше ничего и, вероятно, не скажем, до того дня, который выберет Барр.
Мне тридцать пять, а Дайону — пятьдесят. Мы вместе воевали на двух войнах. Мы пытались вытащить великую страну на шаг или два за пределы отупевшего невежества нашей эпохи. Мы вместе отплыли в великое море и нашли этот остров Неонархеос. Мы любили одну и ту же женщину. «Управляемая неудовлетворенность» — ну, я считаю, что эта оценка относилась ко мне так же, как и ко всем остальным. Это похвала, но с неизбежной темной стороной: мы, все четырнадцать, капитан Барр, и я, и другие, подходящие по темпераменту и обстоятельствам для выполнения исследовательской задачи, в огромной степени непригодны для чего-либо другого.
Задача исследователя имеет, я бы сказал, очень мало от великолепия, которое мальчишеское воображение придает ему. Я мечтал о множестве причудливых явлений, лежа на солнце перед моей пещерой на Северной горе; но капитан Барр и я теперь больше, чем когда-либо озабочены подготовкой продуктов для выживания: сухарей, и пеммикана[108], и квашеной капусты, и попытками перестроить «Морнинг Стар», отодвинув его голову чуть дальше от задницы[109], если вы извините за выражение. Но все это не означает, что исследование лишено великолепия. Оно присутствует там, и душевное вознаграждение является достаточно реальным. Невозможно измерить обширное море невежества и, поэтому я, малое животное, со своей капелькой свечения, поддерживаю в нем этот свет и не вижу причины стыдиться за мою гордость.