После всеобщего краха люди, очевидно, какое-то время жили испуганными опасными бандами, тогда как сорняки готовили почву для возвращения леса. Эти банды были заинтересованы только в том, чтобы выжить, но не всегда — так нам сообщил Джон Барт, который видел начало Времен Смятения. Он дал такое название тому периоду времени во фрагменте дневника, законченного недописанным предложением в год, который по календарю древнего мира назывался 1993. Конечно, книга Джона Барта запрещена в странах, которые остались позади нас, иметь ее означает смерть «по особому предписанию» — то-есть непосредственно под наблюдением церкви. Следует сделать больше экземпляров, как только мы сможем установить где-то на земле наш небольшой печатный станок, если будет надежда возобновить снабжение бумагой.
Голоса из книг древнего мира также рассказывают мне о временах, в огромной степени более древних, на миллионы веков простирающихся назад от короткой вспышки, которой является история человечества до начала мира. Когда я говорю даже о небольшом промежутке, примерно в тысячу лет, я едва могу постичь, что я подразумеваю — но, в сущности, знаю ли я, что я подразумеваю под минутой? Да — это часть вечности, за которую сердце спящей Ники будет пульсировать шестьдесят пять раз, чуть больше или чуть меньше, если я не трогаю ее; пульс убыстряется, возможно, если во сне она вспоминает меня.
Начав после моего четырнадцатого дня рождения, я сделал себя ответственным еще и за другое время — глубоко спрятанные годы до моего рождения, возраст, который никто полностью не вспоминает. Однажды, неумышленно заблудившись, я оказался в нижней части темного длинного стола, попав в чащу… одетых в черное лодыжек, обутых в огромные сандалии, откуда несло запахом нестираных носков и немытых ног — и там, в углу, в полумраке, висел серый паук и ткал паутину, ему причиняли беспокойство я или лязг тарелок, грохот и пустопорожняя болтовня над головой…
Ники моего возраста, ей двадцать восемь, она беременна в первый раз за наши годы наслаждения друг другом. (Что значит время для существа в утробе матери, которое живет во времени, но еще не может об этом знать?) Она сообщила мне об этом прошлой ночью, как только убедилась. Стоя в противоположной стороне каюты и пристально глядя на пламя свечи, которую она держала, Ники спросила:
— Дэйви, а если это мутант?..
В порыве гнева я ответил:
— Мы не привезем с собой написанные священниками законы той страны. — Она наблюдала за мной, Миранда Николетта недавно была леди в Нуине, и я боюсь, что мне не следовало говорить «той страны», как я бездумно высказался, так как у Ники, естественно, осталась в памяти любовь к своей родине и она обычно разделяла представления своего кузена Дайона о ней. Но потом она улыбнулась, поставила свечу и подошла ко мне, и мы были так же близки, как всегда — принимая во внимание закоренелое одиночество человеческого «я», даже самого близкого. Любовь — это сфера, где признание возможно. Ее манера двигаться, когда она сонная, побуждает меня вообразить движение травы под ласковым дуновением ветра, когда она клонится, но не ломается, отступает без поражения, снова поднимается вертикально с грациозностью и достоинством, после того, как пробежал непреодолимый ветерок.
Капитан Барр всегда называет ее «Госпожа», потому что это звучит естественно для него, даже здесь, где старые формальности не имеют силы. Прежде в Нуине, получив рыцарское достоинство, он мог обращаться к ней «Миранда» или «Ники», ибо это имело значение, но он был рожден свободным человеком и признание пришло позднее — не тогда, когда Дайон был регентом и искал людей с умом и характером, чтобы заменить орды дальних родственников, профессиональных подхалимов и тому подобную публику, которая повсеместно пролезла на государственную службу при умственно отсталом дяде Дайона, Моргане III. У капитана Барра врожденное уважение к старой аристократии и, в этом частном случае, оно не экстравагантно, принимая во внимание, какое количество титулов эта забавная кокетка может нагромоздить, если пожелает. Давайте, между прочим, выясним, что такое Сэн. Клер-Ливайсон. Это просто означает, что фамилия ее отца была Сэн. Клер, а ее мамы — Ливайсон, обе были знатного происхождения, или, как она была склонна говорить, «важные персоны с дополнениями» (специфическое выражение). Если бы сенатор Джон Амадиус Лосон Марчетт Сэн. Клер, Трибун содружества и Рыцарь ордена Массасуа, женился на женщине незнатного происхождения, чего я не могу представить, чтобы человек консервативных убеждений сделал это при любых обстоятельствах, последнее имя Ники было бы просто Сэн. Клер.