Т. И. Полнер
Дейвид Гаррик. Его жизнь и сценическая деятельность
Биографический очерк Т. И. Полнера
С портретом Гаррика, гравированным в Лейпциге Геданом
Глава I. Детство
В один из весенних вечеров 1727 года домик мистера Гаррика был сильно освещен. Маленький городок уже спал, и тем страннее было видеть движение и суету в скромном жилище небогатого капитан-лейтенанта. В «большой» комнате, обыкновенно закрытой и темной, толпилось много народу, слышался оживленный говор, камин пылал вовсю, а восковые свечи придавали особенную торжественность обстановке. Дело в том, что общий любимец, маленький Дейви, задумал устроить спектакль и мистер Уольмслей, епископский регистратор, поддержал его в этом намерении. А ведь мистер Уольмслей был богатый и влиятельный холостяк; не раз уже доказывал он свою привязанность к семейству капитана, и противоречить ему было неудобно… тем более, что никто не знал, каковы были распоряжения, которые так недавно еще сделал на случай своей смерти этот уважаемый человек… Итак, разрешение устроить спектакль было дано… все хлопоты и треволнения маленького антрепренера закончились сегодняшним вечером, а весть о спектакле собрала в скромную гостиную миссис Гаррик всю знать Личфильдского общества. Среди гостей виднеется болезненное и несколько томное лицо хозяйки дома, миссис Гаррик… ей не более 38 лет, но кажется она гораздо старше. Едва ли она была когда-нибудь красива, хотя доброе лицо ее так симпатично, столько преданности и любви в ее взглядах на мужа, что выбор капитана становится понятным. Кроме того, она и прекрасная хозяйка: нелегко одеть и накормить семь человек детей на офицерское жалованье, но она умудряется как-то это сделать. Много тревог вынесла добрая женщина из-за сегодняшнего вечера и теперь еще боится и дрожит за свою Лэнни, тоже участвующую в спектакле… Но напрасно она тревожится: до сих пор все идет гладко, а маленький Дейви приковал к себе общее внимание. Спектакль идет своим чередом и к 11 часам кончается среди грома рукоплесканий, поздравлений и похвал, которыми осыпают довольные гости маленьких артистов. Но герой вечера, конечно, предприимчивый Дейви; он весь сияет, а блестящие черные глаза светятся удовольствием: сын капитана Гаррика особенно чуток к похвале, и сегодняшний день – один из лучших в его жизни.
Среди явлений обыденной жизни часто выделяется какой-нибудь факт, который оказывает значительное влияние на всю будущность человека: зерно попадает на почву, именно для него особенно благоприятную, и вырастает в прекрасное дерево, привлекающее наше внимание. Дейвид Гаррик представляет личность во всех отношениях выдающуюся и крайне интересную; поэтому надо думать, что помимо своего сценического таланта он сумел бы тем или другим путем привлечь к своему имени внимание потомства. Но едва ли все-таки удалось бы ему завоевать себе такую всемирную славу, если бы в 1727 году в маленьком городке Англии не состоялся детский спектакль, имевший решительное влияние на судьбу его устроителя. Тому, кто внимательно изучал жизнь этого человека, прежде всего бросаются в глаза две черты: жажда похвал и успеха, с одной стороны, с другой – страстная, непоколебимая любовь к сцене; часто этим двум свойствам приходится бороться между собой, но, когда они действуют заодно, когда сцена обеспечивает успех, а успех заставляет еще больше работать для сцены, – они создают такую силу, которая способна выдвинуть человека на первый план. Если мальчик, любивший театр, но еще более жаждавший успеха, нашел в своем детском спектакле полное удовлетворение, то, конечно, этот факт не мог пройти для него бесследно. И я думаю, что через 50 лет, среди грома рукоплесканий и криков толпы, прощавшейся навсегда со своим любимцем, Гаррик вспоминал маленький город и ту комнатку, в которой он, первый раз в жизни, имел успех среди невзыскательной публики.
В 1685 году последовала отмена Нантского эдикта, и Людовик XIV сразу лишился 50 тысяч самых честных, скромных и трудолюбивых своих граждан. Среди бежавших в Англию протестантов был и Дейвид Гаррик, виноторговец из Бордо, человек с положением, богатый и уважаемый. Его жена последовала за ним и, после довольно продолжительных скитаний по морю, прибыла наконец 5 декабря к мужу, который поселился в Лондоне. Но их испытания не были еще окончены. Маленький сын их Петр должен был остаться пока во Франции, и только 22 мая 1687 года Мэри Монгорье, верная служанка семьи Гарриков, привезла мальчика к его матери. Между тем дети появлялись один за другим. В живых остались лишь Петр, Дейвид и Джейн. В 1694 году умерла их мать, но старый гугенот не был совсем одинок в Лондоне: сначала к нему приехали брат и сестра, а по смерти их он смог найти поддержку и помощь у других изгнанников, которых было много в столице Англии. Между тем дети его подросли: Дейвид наследовал дело отца и поселился в Лиссабоне, где прекрасно устроился; Джейн вышла замуж, а Петр 12 апреля 1706 года был зачислен в драгуны. Скоро полк его отбыл в Личфильд, и здесь молодой прапорщик поселился надолго.
Личфильд – маленький английский городок, расположенный в живописной долине, пусть только в 18 верстах от Бирмингема, но в стороне от шумной рабочей полосы Англии. Странно попасть в это тихое местечко после оглушающего шума и гама Лондона, хотя только три часа езды отделяют Личфильд от столицы Англии. Глядя на этот уединенный, веселящий глаз красивый и уютный уголок, невольно думается о том затишье, которое царило здесь 150 с лишним лет назад, когда нужно было 26 часов трястись в скверном дилижансе, чтобы добраться до Лондона. В начале прошлого столетия в этом местечке жило около трех с половиной тысяч обывателей. Появление драгун должно было, конечно, поставить все вверх дном в маленьком городке, и не одна мисс подошла, вероятно, к окну в то утро, когда они вступали в город. Офицеры разместились по квартирам и не замедлили показать себя личфильдским обывательницам с самой лучшей стороны. Среди них был молодой прапорщик, обративший на себя особенное внимание. Красивый, прекрасно сложенный, хотя и небольшого роста, с изящными, даже изысканными манерами, – он сумел привлечь к себе общие симпатии. Грустное состояние его финансов нисколько не мешало прекрасному настроению духа, и никто не умел так быстро развеселить компанию, как мистер Питер Гаррик. Может быть, его иностранное происхождение немножко шокировало знать города Личфильда, но живость, постоянная веселость и добродушие должны были, конечно, пересилить всякое предубеждение. Наряду с другими домами молодой офицер попал также к мистеру Клею, принадлежавшему к духовенству городка, и там нашел свою Арабеллу, с которой отпраздновал свадьбу 13 ноября 1707 года. Г-жа Гаррик, кажется, ничего не принесла в приданое, а жалованья не хватало на соблюдение необходимого декорума. Но молодые люди не унывали: муж был весел, как всегда, а жена отважно вступила в борьбу с булочниками, мясниками и лавочниками. Вскоре затруднения усилились: в городе Личфильде сделалось одним гражданином больше, – а в доме офицера появился маленький Питер, требовавший громко и безапелляционно новых и новых затрат. 1715 год принес с собой чин капитан-лейтенанта и новое добавление семейства в лице дочери Магдалины. Но вот пришло известие о наборе рекрутов, в котором должен был принять участие и мистер Гаррик: его посылали в город Герфорд. Расстояние было порядочным, а пути сообщения не отличались в то время особенным удобством… да и все те приключения, с которыми связаны были тогда рекрутские наборы, не славились особенно спокойным характером. Однако, несмотря на все это, драгунский офицер не нашел возможным расстаться с женой, и миссис Гаррик последовала за ним. Это было тем неудобнее, что она находилась в ожидании нового прибавления семейства. Но, вероятно, жизнь на два дома была для них решительно не по средствам. Впрочем, все обошлось благополучно: мистер Гаррик кое-как довез свою супругу до места назначения и поселился с нею на краю города. Здесь стояла старинная гостиница «Angel Inn», в которой 19 февраля 1716 года благополучно появился на свет третий ребенок капитана. В метрической книге церкви Всех Святых можно и теперь видеть следующую пометку: «Христианин, Дейвид, сын мистера Питера и Арабеллы Гаррик, крещен 28 февраля».
Окончив свои служебные обязанности, капитан возвратился в Личфильд, и жизнь пошла по-старому. За десять следующих лет в детской комнате капитана появилось еще семь маленьких ртов, и, хотя смерть сократила общее число детей на три, в результате все-таки составилась громадная семья, которая требовала больших расходов. А пребывание в драгунском полку само по себе стоило дорого, так что мистер Гаррик начал подумывать о перемене своего положения. Между тем дети подрастали, и семейный совет решил наконец отправить в начальную школу маленького Дейвида: шалун был весь в отца и его нужно было приучить немножко к дисциплине. В конце теперешней улицы Св. Джона полтораста лет тому назад стояло длинное низкое здание, в котором жил мистер Гентер, «свирепый малый», как называл его впоследствии доктор Джонсон. Страстный охотник, он, как говорится, игрою судьбы попал в школьные учителя и, вероятно мало отличая своих учеников от диких зверей, бил их нещадно, приговаривая после каждой экзекуции: «Друг мой! Я делаю это, чтобы спасти тебя от виселицы». Ему мало было дела до того, что должен был знать его ученик: мистер Гентер хотел, чтобы с момента вступления под его начальство каждый знал все, что он мог спросить, а потому никто, конечно, не смел надеяться избежать розог. Было, впрочем, одно обстоятельство, которое могло спасти от истязания: «виновный» иногда убегал в лес и возвращался с сияющим лицом, уверенный в прощении… свое невежество он вполне искупал «открытием» выводка рябчиков, о которых только и мечтал его строгий педагог! Питер только что окончил эту школу. Вместе с ним учился странный юноша – «длинный, тощий, вечно зевающий, которого часто секли за леность». Если этот портрет, который нарисовал впоследствии лорд Кэмпбелл, верен, то таков был в молодости знаменитый моралист и лексикограф Джонсон. Теперь и маленький Дейвид должен был являться к мистеру Гентеру, но едва ли ему приходилось много страдать от свирепости педагога: мальчик был, что называется, не промах, и рябчикам, вероятно, плохо жилось в окрестностях города во время его обучения. Тем не менее, мистер Гентер был все-таки знающим человеком и заставлял своих учеников заниматься. Впрочем, вечером маленькому Дейвиду было не до него. Дело в том, что в Личфильде гостила группа странствующих артистов, и нередко на сцене среди другой публики виднелся маленький джентльмен, с горящими глазами следивший за представлением… Вскоре, однако, все в доме капитана должно было измениться. Сперва ушел в море Питер, которого зачислили во флот, а там и маленькому Дейвиду суждено было предпринять путешествие. Однажды капитан получил письмо с португальским штемпелем, которое содержало интересные новости: брат его Дейвид приглашал к себе маленького племянника, своего тезку, и брался устроить его судьбу. Бедной Арабелле пришлось, вероятно, немало поплакать, отправляя своего любимца в далекую страну к незнакомому и чужому ей человеку, но… выбора не было: нужда говорила сильнее личной склонности, и маленький 11-летний Дейвид, как совсем большой, самостоятельный человек, один отправился в дальнее странствие. Это путешествие должно было иметь большое значение: португальский дядя был человек богатый и холостой: он мог не только воспитать своего племянника, но и обеспечить его дальнейшую судьбу. Однако живой, неугомонный мальчик пришелся не ко двору в доме пожилого холостяка, который, кажется, унаследовал суровый и сосредоточенный нрав своего отца. Надо думать также, что торговля мало привлекала Дейвида: мальчик был себе на уме и вместо того, чтоб присматриваться к продаже вин, предпочитал смаковать лиссабонское вино на ужинах, куда приглашали его знакомые англичане… Он взбирался на стол, декламировал стихи и передразнивал английских актеров, чем, конечно, несказанно забавлял присутствующих. Суровый негоциант счел за лучшее поскорее отправить домой веселого племянника, – но до конца дней своих виноторговец любил и вспоминал своего бойкого тезку, а по его завещанию Дейвид получил вдвое больше, чем каждый из остальных сестер и братьев.