Мама осторожно положила его на мою кровать, рядом с собой и полезла доставать ящик. Он был небольшим, голубым, как я узнал, когда включил свет. Мы достали все вещи и сложили их на полу, чтобы рассмотреть каждую. Их получилось много, но у нас было достаточно времени, чтобы заняться ими.
- Ой, смотри! - звонко рассмеялась мама, протягивая мне футболку с пингвином. Эта птица держала в руках табличку с надписью "Этот ребенок станет успешным хоккеистом".
- А чего смешного, мам? - я нахмурился, пытаясь найти в этой карикатуре хоть что-нибудь, что могло бы вызвать у меня смех.
- А ты возьми еще эти. - мама протянула мне еще три футболочки, на которых были разные животные с такими же табличками, только надписи на каждой были разные. Первой я взял синюю футболку со львенком - "Этот ребенок станет успешным бизнесменом". Следующая держала на себе крокодила - "Этот ребенок станет успешным музыкантом". Другая была с совой - "Этот ребенок станет успешным певцом".
Я все-таки улыбнулся.
- Значит, вы хотели, чтобы я вырос универсальным?
Мама помотала головой, все еще смеясь.
- Я, твой отец, моя мама и свекровь не могли определиться с тем, кем ты станешь, когда ты вырастешь. Мне всегда хотелось, чтобы ты был музыкантом. Я обожаю музыку. Я представляла, что ты играешь на пианино на сцене, или играешь на гитаре мелодичные песни... А твой отец мечтал, чтобы его сын стал бизнесменом. Он всегда любил деньги и никогда не жалел их на семью, поэтому ему захотелось сделать бизнесменом и тебя. Моя мать говорила, что у тебя красивый голос, поэтому ты обязан посвятить себя пению. Ну а свекровь... - мама задумалась. - Ей нравится хоккей. Она рассказывала, что в молодости любила забивать шайбы на льду. Она всегда обожала это. Наверное, и сейчас любит этот вид спорта. Дома у нее стоят клюшки.
- Да, я заметил. - когда я приезжал к бабушке, то первым делом обращал внимание на них. Они стояли на видном месте, видимо, для того, чтобы напомнить мне, от чего я отказался. - И все-таки ты не разрешила отдать меня в хоккей, да, мам?
- Я все-таки решила, что ты должен стать тем, кем захочешь, но твоя бабушка так давила на меня, что вскоре мы отдали тебя туда. Ты позанимался совсем немного. Как-то ты пришел домой и сказал, что больше туда никогда не пойдешь, так как получил шишку.
- Шишку? - не понял я. - Каким образом? Я же должен был быть экипирован...
- Разве ты давался? Выбежал на поле прям так, чтобы побыстрее клюшкой помахать перед остальными. Тебе было... Лет семь.
Я никогда не задумывался над тем, каким веселым все-таки парнем я был в детстве. Каким был, таким, к счастью, и остался. Меня пробил смех. Я закрыл лицо руками. Жаль только, что я этого не помню. Будто стерлось из памяти. А как хотелось бы помнить...
Мама улыбнулась, глядя на меня. Я сел ровно, рассматривая остальные вещи. Больше ничего мое внимание не привлекло. Обыкновенные дешевые распашонки, маленькие сапожки, ботиночки. Неужели все это когда-то было на мне? Я это носил? Не верится.
Всем людям слабо верится в то, что когда-то они были маленькими. Вспомните себя. Не получается? Так же и у меня. Вряд ли вы найдете того, кто помнит каждый интересный момент из детства. Конечно, некоторые запоминаются. Например, когда мне было пять лет, я сломал себе руку. Боль была адская, причем настолько, что этот момент отложился у меня в голове. После того, как я это вспоминаю, у меня до сих пор побаливает то место, в котором я ее сломал. Впрочем, досталось и маме, так как накладывать гипс мне было чертовски больно. Наверное, это было связано с возрастом - в детстве у меня был низкий болевой порок. Зато сейчас я научился терпеть боль.
Улыбка мамы помогла мне избавиться от невеселых мыслей. Я потихоньку приходил в себя, так как рука у меня чуть-чуть побаливала. Странная реакция, однако. Хотя я и привык.
- Сынок, - обратилась ко мне мама, придвинувшись ближе. - Я тебя люблю, ты должен об этом знать. И если я иногда кричу на тебя, это не значит, что я желаю тебе зла. Как раз таки наоборот. Ты слишком много для меня значишь.
Я лишь кивнул. Понимаю, что мама меня действительно любит, я обнял ее. Я всегда знал о ее сумасшедшей любви ко мне, поэтому мне стало ее жаль. Она отдавала мне всю себя, а я так гадко с ней обращался. Кажется, я начинаю ненавидеть сам себя. И что-то мне подсказывает, что я не единственный подросток, ненавидящий себя.
- Мам, я тоже люблю тебя, даже если не выражаю этого. - сказал я, слегка улыбнувшись. Не умею я признаваться в любви. - Я мужчина, и я точно не романтик.
- Твой отец был романтиком, - начала мама. - Но, если разобраться, он умел только произносить красивые слова с величественным видом, будто я была ценной наградой, которая ему досталась. И это льстило мне. Понимаю, для тебя все это звучит странно, но поверь мне, так оно и было. Я любила, когда меня считали дорогой.