- На этот вопрос я тебе не отвечу. Ты не тот человек, перед которым я могу разложить все карты.
Я не спорил. Конечно, мы знакомы только два дня. Нас даже друзьями назвать нельзя...
- Он использует тебя! Ты ему не нужна! Ты даже не заметишь, как станешь боготворить его! Ты нужна ему как еще один трофей, который будет во всем ему подчиняться, Альбина! - молчать я не мог. Видя, как Вадим самодовольно ухмыляется, мне захотелось ударить его. Сильно, чтобы сил и желания ударить меня не возникло из-за его удивления. А он удивился бы...
Да, все еще впереди. И у него, и у меня, и у Альбины...
Очередной урок прошел мимо меня. Я даже не заметил, как прошел целый день. Альбина ни разу меня ни о чем не спросила. Никто не пытался со мной заговорить. Заботливые. Оставили меня в покое. Мне это было необходимо, это так. Поскорей бы прийти домой, закинуть куда подальше рюкзак и выспаться. Конечно, ведь мама не даст мне это сделать, уроки же ждут. Честно говоря, я бы к отцу переехал. Никаких запретов, красота.
Медленно я брел в сторону дома. Как черепашка. Слишком сильно у меня болела голова, чтобы идти быстрее. И меня раздражало все. Начиная от шелеста листьев и заканчивая проходящими мимо меня людьми. Перед глазами я все еще видел Вадима и Альбину. Печально, что это была лишь жалкая иллюзия. Я не мог избавиться от нее или ударить. Со стороны бы показалось, что я ударяю в воздух. Мне следовало бы найти какую-нибудь мишень. Любую, необходимую. Например, дерево. Да, надо пойти в лес. Там я смогу выпустить свою злость. Все так делают, не так ли? Я не знаю, рядом ли Альбина с Вадимом, но думаю, что их связывает не симпатия. Вадиму, может быть, как очередная "жертва" и пригляделась Алексинская, а вот ей, как мне кажется, нет. М-да, мужская интуиция - самая слабая. Я не помню, когда пользовался ею в последний раз. Наверное, и не вспомню. А как давно я покупал аэрозольную краску? Надо будет заняться этим. Чего бы такое нарисовать... Свастику? Нет, я ничего не хочу иметь общего с ней, просто обычно это я и рисую. Привык как-то, наверное... Для меня это просто знак, ничего не означающий. А что ещё рисовать? Нельзя сказать, что я художник, но татуировку нарисовать могу. Да, всё-таки пора кончать со свастикой, а то мне об этом даже отец говорить начал, глядя на мое "искусство". Может, вспомнить кого-нибудь из "The Saboteur"? Например, Шон Девлин отлично подойдёт. Рисовать персонажей компьютерных игр лучше, чем неодобряемую русскими людьми свастику. А может, заодно и Дюка Нюкема поместить на здание какой-нибудь пятиэтажки? Многие из нас, парней, мечтали стать такими же известными и крутыми, как он. Жаль только, что это не представлялось возможным. У него имелись миссии, ему их доверяли, а у нас? Мы можем спасать мир только с компьютерных играх, и видеть Дюка мы можем только там.
Телефонный звонок прервал мои творческие мысли. Моя рука, будто на автомате, полезла в боковой карман рюкзака и выудила оттуда мобильник, на экране которого светилась ярко-зеленая надпись "Папа". Я мгновенно ответил на звонок, весело поздоровавшись с собеседником.
- Где же шляется мой единственный сын, пока его отец весь на нервах и обзванивает все морги?
Он произнес эту фразу тоном ужасно спокойного удава. Папа всегда говорил со мной в важном тоне по телефоне, и в тоне любящего родителя - при встречах. Я уже не обижался, но поначалу было обидно, что он за меня не беспокоится. А он беспокоился, действительно беспокоился, просто никогда не показывал это. Лицо всегда было серьезным, он лишний раз не улыбался, даже мама мне об этом говорила. Хотя, во время их семейной жизни, папа улыбался все же чаще, чем сейчас. Он загружен работой каждый божий день, бывает и так, что у него нет времени и на выходных. Но на меня время находится всегда и я это безумно ценю.
Помню, мама рассказывала, как отец плакал, когда я родился. От счастья, разумеется. Ему тогда всего двадцать два года было, а маме - двадцать. Улыбка у него была до ушей, будто у ребенка, получившего долгожданный подарок на новый год. Наверное, я и был этим долгожданным подарком для отца и матери. Даже день рождения у меня в один месяц с отцом - в апреле. Мы во многом похожи, у нас общие интересы, но только я улыбаюсь всегда, в отличие от него.
- Пап, я совсем замотался, прости меня... - искренне извинялся я, прикрыв глаза. Я знал, он действительно переживал. - Ты, кажется, в эти выходные приглашал меня на рыбалку?
- Да, конечно, Андрей. - услышал я с другого конца трубки. - Как там Алина?
- Мама хорошо, - начал я. - Даже очень. Погода тут у нас хорошая, и...
- Что значит "даже очень"?
Я нахмурился. Обычно он не вдавался в подробности, ведь только из вежливости спрашивал и про маму.