Жизнь политика практически не делится на "рабочее" и "свободное" время. Независимо от того, где я нахожусь, -- это всегда и процесс размышлений, всегда и работа, она продолжается в разных формах. В одном случае я в своем кабинете провожу какие-то совещания, на них обсуждаются, готовятся или принимаются решения. Это -- одна сторона. Другая -- это встречи с отдельными людьми. Такие встречи очень важны для того, чтобы, как говорится, держать руку на пульсе. Особенно в переломные моменты. Что думают, как себя чувствуют рабочие, как себя чувствует интеллигент, как крестьянин, а как новые эти люди, предприниматели, как их воспринимают, в каком вообще состоянии общество.
Главное, конечно, это все время получать живую информацию, иметь каналы обратной связи, чтобы видеть, чувствовать, что твоя политика дает, а в чем ее слабости, в каких коррективах она нуждается... Это непрерывный процесс. А вечерние, домашние, ночные занятия -- это все-таки чтение. Читать надо, и читать много. Покидая вечером свой кабинет в Кремле, я всегда брал с собой кипу аналитических документов, газет, журналов. Старался вникнуть, что говорит наша пресса, телевидение, как они оценивают те или иные события, хотя практически не имел, конечно, возможности прочитать или посмотреть все, что нужно было бы. И наконец, пометки, наброски, подготовка к предстоящим встречам, знакомство с материалами -- все это работа.
Сейчас у меня больше таких возможностей. Сожалею ли я о том, что пришлось оставить пост Президента? С первого дня пребывания у власти я начал сознательно распределять ее. Я не дорожу властью ради власти. Сейчас, в новом моем положении, у меня большие планы. Я получаю много предложений, в том числе от моих иностранных друзей, но сосредоточу свою деятельность здесь, в России.
Меня однажды спросили: почему Вы приняли премию Мартина Лютера Кинга, она ведь не самая престижная? Вам же предлагали множество других почестей. Потому что мне близко его восприятие мира. Правильно: власть -- дело преходящее и не лучшее. Если бы это была "высшая ценность" -- не нужна была бы мне, отдал бы ее всю. Главное другое: возродить эту страну, в которой заключен огромный мир -- исстрадавшийся, измученный, деморализованный, возродить его к нормальной жизни, возродить ощущение человека человеком. Послесловие
Я закончил работу над книгой в феврале. Драматические события последних месяцев 1991 года уходят в историю, а жизнь продолжается, и мы находимся сегодня в совершенно новой ситуации.
Я остаюсь приверженным идее глубоко реформированного Союза как целостного государственного образования. Не могу согласиться, что распад Советского Союза был предопределен, неизбежен, поскольку-де "имперский" характер унитарного государства препятствовал обретению подлинного суверенитета республиками. Если это и была империя, то совсем особого рода: не было господствующей нации, господствовала тоталитарная административно-распорядительная система, которой были подчинены все народы Союза.
Логика перестройки неумолимо вела к подлинной независимости, отвечающей воле и коренным потребностям народов. Но это должно было произойти в контексте и взаимосвязи со всеми социально-экономическими преобразованиями страны. Ибо только в этом случае процесс суверенизации прошел бы наименее болезненно -- в такой стране, где степень интегрированности давно переросла в "монолитность". Именно поэтому я все время настаивал: нельзя допустить хаотического распада страны. Эта мысль и это беспокойство лежали в основе моей формулы о "Союзе Суверенных Государств", которая первоначально встретила поддержку большинства руководителей нынешних независимых государств.
Мы многое сделали, чтобы предложить народу адекватную политику. Но многое и недооценили. В частности, силу национальных чувств и устремлений, но также и то, как национализм умеет использовать реально существующие социальные, политические, культурные и иные проблемы. Оказывается, в памяти народов не стерлось, какая судьба многих из них постигла при сталинизме, как тогда (да и потом) кромсались границы, попирались национальная культура, обычаи, язык, превращались в декорацию, в формальность политические права меньшинств, автономий. Стоило обществу вдохнуть кислород демократизации -старые обиды вырвались наружу. И все же в основном удавалось через предложенные реформы придать национальному возрождению более или менее мирную направленность. Мы были уже на пороге подписания Договора о Союзе. Путч сорвал это. Приверженцы тоталитарного, бюрократического централизованного государства не приняли идею нового Союза и пошли на крайние шаги.
Я утверждаю, что эта идея была жизнеспособной. Даже несмотря на августовский путч, который резко подстегнул дезинтеграционные тенденции, нам удалось выйти на знаменитое заявление "10+1" и на формулировку краеугольных принципов обновленного Союза. Но, к сожалению, события пошли по другому руслу. Если воспользоваться выражением Линкольна, мы уподобились тем, кто меняет лошадей и колеса кареты посреди бурной реки.
Когда заявляют, будто другого выбора не было, -- это неправда. Выбор был, и не какой-то умозрительный, взятый "из головы". Предпосылки для него появились не вдруг, не на пустом месте, а были подготовлены политически -мартовским референдумом, обсуждениями и решениями Съезда народных депутатов, согласованным проектом Союзного договора.
Почему возобладал иной сценарий -- я попытался объяснить в книге. Но политика есть политика, и сетовать теперь на неблагоприятную политическую погоду или стечение обстоятельств -- занятие бесполезное. Что сделано, то сделано. Пройден определенный рубеж, возникла новая реальность. Для политика это значит, что надо это учитывать и соответственно действовать. И главное -- сохранить в новых условиях стержневой вектор развития в направлении демократии и реформ.
Надо теперь уберечь Содружество, сделать его работоспособным. Пусть это не союзное государство, а Сообщество государств. Но все же это политическое образование. И оно должно иметь свои институты, занимающиеся общими интересами в экономике, политике, в военном деле. Пока же Содружество остается формой с весьма неопределенным содержанием. В этом -- моя тревога и забота.
Жизненно важно, чтобы сложнейший процесс становления СНГ не усилил разрушительные тенденции, наметившиеся в обществе. Ведь процесс идет в обстановке глубочайшего экономического, политического и межнационального кризиса, резкого снижения жизненного уровня. Народ встревожен, растет недовольство. Я не теряю надежды, что главы государств по-настоящему оценят жизненную важность взаимодействия, -- в первую очередь для преодоления кризиса.
Ставки велики, и как никогда нужен государственный подход. А он требует первостепенного внимания созданию механизмов и институтов реальной работы на общий интерес. Для этого есть предпосылки. Неразумно пустить на ветер накопленный капитал совместной жизни народов, пренебречь преимуществами общего экономического и культурного пространства. Стремление решить свои проблемы за счет других выйдет боком. Я уж не говорю о возможных междоусобных конфликтах и соперничестве в борьбе за благосклонность окружающего мира.
К сожалению, пока что вольно или невольно новорожденные государства СНГ придерживаются кредо, что им лучше выжить в одиночку. Иначе трудно объяснить, почему так заторможенно решаются (или не решаются) основные крупнейшие проблемы. Такой размеренно-упорядоченный стиль могут себе позволить члены Европейского Союза, которые давным-давно создали мощную интеграционную группировку и благоденствуют.
Но у нас ситуация совсем иная. Развал, хаос, потрясения угрожают всем в Содружестве и предотвратить это можно только общими усилиями. Сейчас -- не до политических игр. Призрачны шансы на выигрыш в таких играх. Всякие могут быть расчеты и прогнозы, но лучше сообразовываться с реальным положением дел.
Время тает на глазах. Само собой ничего не образуется. Нужны координационные структуры, полномочные и пользующиеся доверием участников СНГ. Их надо создавать не мешкая. Судя по всему, нужен Совет полномочных представителей глав государств Содружества, действующий на постоянной основе. Думаю, что хорошо бы также создать на паритетных началах российско-украинскую правительственную комиссию, которая в конфиденциальной обстановке тщательно прорабатывала бы двусторонние вопросы. По-видимому, и главам государств и правительств стоило бы собираться почаще до тех пор, пока не начнется процесс стабилизации.