Мудрое решение. Сейчас от него трудно было бы добиться такой «блажи», как разрешения уйти с работы.
Кстати, легок на помине. Муж вернулся домой, заглянул на лоджию и мелькнул хвостик его мысли «…только дурочку эту надо уговорить».
Очевидно, «дурочку» – это она. Когда-то это звучало ласково.
Он был неестественно мил. Оживленно рассказывал новости и заглядывал в глаза. Что-то нужно, будет просить денег, предположила Ирис. Хотя зарплата у него была больше ее, но развлечения, бани, рыбалки, машина пылесосили его кошелек. И периодически пытался «перехватить». Однако она ужасно боялась «черного дня»: внезапной болезни или… да мало ли что! Бухгалтерская дисциплина помогала ей быть твердой и находить силы отказывать.
Ну, что еще, какой повод нашел?
– Милая, – он пытался говорить проникновенно. – Тебе нельзя волноваться.
Бла-бла-бла на полчаса. Просьба хуже, чем предполагалось.
Он пришел уговорить ее переписать на него дачу ее родителей. Под благовидным, как ему казалось, предлогом представительства в садоводстве. Она слушала, глядя на проступающую проплешину в его седеющих волосах и неуместный перстень. А ведь когда-то был таким красавцем… Александр разливался соловьем, описывая, как беспокоится за нее.
Надоел. Неужели я велась на эти дешевые спектакли?
Впрочем, если родительская дача еще при мне, а не спущена на его развлечения, значит, не совсем дура…
Ирис хотелось его уколоть. Представила, как вытянулось бы его лицо, пророни она сейчас: «А что, у Алиночки там правда узенько?» Сдержалась. Ударила под дых другой фразой: «Милый, ты и сам не молодеешь. А я прекрасно себя чувствую. Подумаешь, упала. На сколько у нас в стране мужчины меньше живут? Лет на 15 минимум. Так что я буду тебя беречь. Уйду с работы и сама займусь дачей».
Надо было видеть, как вытянулось его лицо. Такое разочарование.
Что это он? Они с Алиночкой там гнездышко себе свили?
И тут на нее снизошло удивительное осознание: она выиграла первую схватку. Да, самую настоящую.
Это здорово.
Но сколько их еще впереди?
Она отменит гостей, дети поймут. Будет сидеть одна, в кресле на лоджии, смотреть на заснеженный двор и звезды. Ей надо ответить на несколько важных вопросов. И, в конце концов, понять: дар или проклятье?
Шампань убегает!
Юлиана Еленина
vk.com/kroshka.karrtoshka
И лампа не горит.
И врут календари…
И был издан указ в стольном городе М.:
«Не наступит год новый до тех пор, покуда молодой царице Елизавете не будет доставлен заморский напиток, шампанью именуемый!»
Глашатаи бегали по стольному городу, разнося небывалую весть. Народ толпился у входов в питейные заведения, мелкие лавки, бакалею и булочные на всякий случай, мало ли, вдруг хоть где завалялся окаянный шампань.
Григорий, старший царский советник, и без того поседевший в свои двадцать пять, в последние дни был особенно хмур и невесел.
– Шампань отыскали? – спрашивал он у каждой встречной челяди.
Но все, как один, отрицательно мотали головами, искренне глядя ему в глаза. Что такое этот шампань, с чем его едят, точнее пьют, не знал никто в целом граде.
Шло тридцать второе декабря.
– Недалече, снег сойдет, река оттает, а мы все старый год проводить не можем, – ворчала престарелая кухарка на дворцовой кухне. – Где это видано, чтоб царские особы законы природы нарушали?
– Молчала б ты, Настасья Никитична, покуда не прогнали, – глухим голосом ответил Гринька. – Не твоего ума дело!
– Как, не моего? Еще как моего! У меня ж поросенок замочен в уксусе. Третий день лежит без дела! И сколько ему еще ждать прикажешь? Пока совсем не пропадет?
– Вот отыщем шампань не сегодня завтра, да сготовишь своего хряка.
Настасья Никитична только тяжело вздохнула да продолжила чистить к обеду картошку.
Тут дверь, ведущая во двор, отворилась, в проеме возникла огромная голова с кустистой рыжей бородой и разрумянившимися щеками.
– Хозяйка, я это, того… Есть чего похлебать?
– Ах, ты оболдуй! – взбеленилась кухарка да как хрястнула по наглой рыжей морде полотенцем. – Опять набрался с раннего утра! Да где ж ты берешь свою брагу? Ох, угораздило ж за тебя замуж выйти!
– Мать, ну ты чего сразу? Я ж твое винцо прошлогоднее вскрыл. Только оно это… странное какое-то…