– А никак. Императорский Государственный Совет в отсутствие императора не нужен, – заявил Трубецкой. – Правительственный Сенат осуществляет надзор за деятельностью государственных учреждений и чиновников. Пусть продолжает осуществлять. А что до министерств – пусть работают. Правда, придется заменять тех, кто откажется присягать на верность Временному правительству – то есть нам с вами и заменять их верными людьми. То же самое с командирами полков и дивизий.
– Значит, опять присяга? – с невеселой улыбкой поинтересовался Шипов-младший. Но спросил он чисто риторически. Понятно, что без присяги – никак…
Карл Иванович Бистром повел золотыми эполетами:
– Итак, господа, коль скоро я взял на себя обязанности военного губернатора, то мой вопрос по существу – как мы поступим с чернью?
– С народом! – возмутился Рылеев.
– Нет, Кондратий Федорович, вы не ослышались, – веско высказался новоявленный военный губернатор. – Народ – это те, кто пашет землю, кует или, на худой конец, торгует. Если народ берет в руки оружие и выходит на улицы, то это толпа, чернь. Не спорю, господа, в сегодняшнем деле они нам очень помогли. Но, – поднял палец Бистром, – что мы будем делать с ними завтра? Кстати, кто-нибудь распорядился собрать оружие? – поинтересовался генерал. Рассмотрев недоуменные взоры, уточнил: – Вдоль Невы и на льду валяется оружие. Ружья, сабли, пистолеты. Нужно срочно послать людей. Желательно – с одним-двумя надежными офицерами.
– Сам пойду, – заявил князь Щепин-Ростовский, скромно сидевший в уголку. – Здесь мне делать нечего. Я заранее согласен со всем, что вы решите. Пожалуй, я бы тоже не хотел Пугачевского бунта. Честь имею.
Откланявшись, князь ушел.
– Итак, господа, – обратился Трубецкой к собранию, – продолжим. Мне кажется, нужно послать кого-нибудь за Сперанским и Мордвиновым. Думаю, к Сперанскому съездит князь Одоевский, а к Мордвинову – Иван Иванович Пущин.
Одоевский и Пущин поднялись с мест. Уже на выходе Пущин обратился к Трубецкому:
– Сергей Петрович, я квартирую недалеко, на Галерной. Если не возражаете, мы с князем вначале заедем ко мне – вздремнем пару часов. Да и время позднее. Съездим к ним сразу с утра.
– Нет, господа, – мягко, но непреклонно возразил Трубецкой. – Простите, но спать нам сегодня некогда. Ехать нужно немедленно, и ежели означенные господа спят – будите немедленно. От их согласия зависит слишком многое.
– Александр Александрович, – обратился Бистром к Бестужеву. – Вам придется возглавить гвардейский флотский экипаж. Кто там сейчас?
– Лейтенант Арбузов, – немедленно отозвался писатель Марлинский. Подумав, добавил: – Хороший человек и дельный офицер.
– Но все же возглавить матросов придется вам. Лейтенант будет вашим заместителем. Надеюсь, в экипаже есть надежные офицеры?
– Почти все, за исключением, разумеется, командования.
– Вот и прекрасно. Завтра экипажу предстоит тяжелый день. Впрочем, господа, не только экипажу. Необходимо произвести осмотр казарм и выявить недовольных. Этим займутся моряки, «московцы» и финляндский полк. Думаю, возглавить сию кампанию придется генералу Шипову. Преображенский полк и «семеновцы» полковника Шипова – в вашем личном резерве. Егерей пока трогать не будем, пусть отдохнут.
– Карл Иванович, а как поступать с недовольными? – задал вопрос Шипов-старший.
– А вот об этом мы спросим у нашего начальника. Что скажете, князь?
Сергей Петрович Трубецкой помедлил с секунду. Но, видимо, он уже обдумал ответ. И обдумал не сегодня:
– Солдат следует рассредоточить по полкам. Для особо буйных – гауптические вахты. Офицеров – в Петропавловскую крепость. В случае открытого неповиновения – расстрел на месте.
– Расстрел?! – раздались удивленные возгласы.
– Простите, господа, но это единственный выход. По крайней мере, в данный момент. Разбираться будем позже. И, вот еще… Во всех полках провести беседы с офицерами. Я уже попросил барона Штейнгеля составить текст новой присяги. Там будет специальная строчка о безоговорочном подчинении. И, пожалуйста, господа, не смотрите на меня как на нового Робеспьера или Марата. Мы военные люди и прекрасно понимаем, во что ввязались. Нам нужна дисциплина. Согласны?
– Согласны, Сергей Петрович, – высказался за всех Бистром. – Но хочется сказать вот еще что: необходимо составить списки лиц, подлежащих немедленному аресту и изоляции. В Петербурге остались люди, могущие представлять опасность.
– А как мы будем знать – кто опасен, а кто нет? – устало произнес Рылеев. – И не станут ли эти списки проскрипционными? Ведь это, господа, чистейшая диктатура.