Примечание. Российскими гражданами Союз почитает тех, кои родились в России и говорят по-русски. Иноземцы же, оставившие свою родину, дабы служить чужому государству, сим самым уже заслуживают недоверчивость и потому не могут почитаться российскими гражданами. Достойным сего наименования Союз почитает только тех иноземцев, кои оказали важные услуги нашему отечеству и пламенно ему привержены.
Женский пол в Союз не принимается. Должно, однако ж, стараться нечувствительным образом склонять его к составлению человеколюбивых и вообще частных обществ, соответствующих цели Союза.
Кто известен был за бесчестного человека и совершенно не оправдался, тот не может быть принят в Союз благоденствия. Вообще все люди развращенные, порочные и низкими чувствами управляемые от участия в Союзе отстраняются».
ИЗ ЗАПИСОК ИВАНА ЯКУШКИНА
«Менее нежели в два года своего существования Союз благоденствия достиг полного своего развития, и едва ли 18 и 19-й годы не были самым цветущим его временем. Число членов значительно увеличилось; многие из принадлежавших Военному обществу поступили в Союз благоденствия, в том числе оба Перовских; поступили в него также Ил. Бибиков, теперешний литовский генерал-губернатор, и Кавелин, бывший с. — петербургский военный генерал-губернатор.
Во всех полках было много молодежи, принадлежащей к Тайному обществу. Бурцев, перед отъездом своим в Тульчин, принял Пущина, Оболенского, Нарышкина, Лорера и многих других. В это время главные члены Союза благоденствия вполне ценили предоставленный им способ действия посредством слова истины, они верили в его силу и орудовали им успешно. Влияние их в Петербурге было очевидно. В Семеновском полку палка почти совсем уже была выведена из употребления. В других полках ротные командиры нашли возможность без нее обходиться. Про жестокости, какие бывали прежде, слышно было очень редко».
ИЗ X ГЛАВЫ «ЕВГЕНИЯ ОНЕГИНА»
Декабристские строфы из X, «потаенной» главы «Евгения Онегина», по сути, целый «том» воспоминаний Пушкина об удивительном ярком мире раннего декабризма.
Кроме большою числа «формальных членов» Союза благоденствия, было немалое число фактически сочувствующих, поддерживающих — пусть даже точно не знающих о существовании тайною общества.
Членам Союза благоденствия предоставлялись на выбор четыре отрасли, в которых можно действовать: 1) человеколюбие, 2) образование, 3) правосудие и 4) общественное хозяйство. Правда, это лишь непосредственные цели. Есть еще дальняя, сокровенная, но о ней после…
И началось…
«Порицать: 1) Аракчеева и Долгорукова, 2) военные поселения, 3) рабство и палки, 4) леность вельмож, 3) слепую доверенность к правителям канцелярий (Гетгун и Анненский), 6) жестокость и неосмотрительность уголовной палаты, 7) крайнюю небрежность полиции при первоначальных следствиях. Желать: открытых судов и вольной цензуры. Хвалить: ланкастерскую школу[14] и заведение для бедных у Плавильщикова». Это — из памятных записей активного члена тайного общества Ф. Н. Глинки.
Академик М. В Нечкина справедливо пишет: «Такова беглая запись, случайно дошедшая до нас памятка о том, что должен делать один член Союза благоденствия в течение ка~ кого-то дня или дней. А их было не менее двухсот, и действовали они в течение трех дет, и не только в столицах».
Помещик Маслов не выпускает на волю крепостного поэта Серебрякова, требуя огромный выкуп. Союз собирает деньги.
Все тот же Федор Глинка пьет горячую воду вместо чая, откладывая деньги на выкуп поэта.
Другой помещик запирает неугодного раба в дом сумасшедших — член тайного общества узнает об этом, его друзья быстро доходят до верхов, начинается скандал, человека выпускают (отрасль человеколюбия).
Из слов Федора Глинки ясно, что таких дел было немало: «Таким образом, кажется, для пользы общей и правительства многие взяточники обличены, люди бескорыстные восхвалены, многие невинно утесненные получили защиту; многие выпущены из тюрем, и, между прочим, целая толпа сидевших по оговору воровского атамана Розетти; иные, уже высеченные (по пересмотрении дела), прощены и от ссылки избавлены; духовный купец Саватъев уже с дороги в Иркутск возвращен и водворен благополучно в семействе; а другой, костромской мещанин, высеченный, лишенный доброго имени и сосланный в крепостную работу, когда успели сделать, чтобы дело о нем было пересмотрено, разумеется по высочайшему повелению, московским сенатом, был (сей мещанин) найден невинным и освобожден от крепостной работы и возвращен восвояси, и отдано ему честное имя».
Блестящий гвардеец, бывший лицеист Иван Пущин совершает неслыханный поступок: уходит в надворные судьи, чтобы начать борьбу с беззакониями московского правосудия.
Ланкастерские школы взаимного обучения быстро распространяются. За малый срок 1000 человек обучена грамоте в столице, более 1500 на Украине, сотни в Бессарабии: все больше солдаты (отрасль образования).
Но ланкастерские школы — не только просвещение. но и революционная пропаганда. Активный член кишиневской управы майор В. Ф. Раевский, обучая солдат грамоте, говорил им о революции. Когда Раевского судили, в числе обвинений было и такое:
«Для обучения солдат и юнкеров вместо данных от начальства печатных литографических прописей и разных учебных книг Раевский приготовил свои рукописные прописи, поместив в оных слова «свобода, равенство, конституция, Квирога, Вашингтон, Мирабо», и при слушании юнкерами уроков говорил: «Квирога, будучи полковником, сделал в Мадриде революцию и когда въезжал в город, то самые значительные дамы и весь народ вышли к нему навстречу и бросали цветы к ногам ею». Ученики Раевского записывали за учителем: «Конституционное правление… есть самое лучшее, новейшее».
14
Система взаимного обучения (старшими младших), которую декабристы считали наиболее эффективной.