Милорадович отправил Акинфиева к главнокомандующему генералу Кутузову доложить ему, «что при отступлении из Москвы потерь не было». «Когда я донес об отступлении нашем через Москву, — вспоминал Акинфиев о встрече с Кутузовым, — он расспрашивал меня о Мюрате, что он говорил, и даже о подробностях его истинно театральной одежды; удостоил благодарить меня…. за исполнение этого поручения»{117}.
К концу дня 14 сентября Москва была покинута русскими войсками. В это время Василий Алексеевич Перовский, в продолжение всей кампании 1812 г. до Москвы бывший квартирмейстерским офицером при казацких полках, составлявших арьергард 2-й армии, 14 сентября по семейным делам оказался в Москве. Он не сумел выбраться из города, в который уже вступили вражеские войска, и попал в плен к французам. В своих записках он рассказал о своем пленении, о пребывании французов в Москве, ненависти к ним жителей, бесчинствах, грабежах и насилиях, учиненных вражеской армией. Один раненый французский офицер поведал ему поучительную историю своего ранения. Этот офицер в день взятия Москвы находился во французском авангарде, с музыкой приближавшемся к воротам Кремля. У входа «были они встречены ружейными выстрелами. Это была толпа вооруженных жителей; выстрелы ранили несколько человек… не успели еще опомниться, как отчаянные с криком «Ура!» бросились на французов, — тогда-то и пострадал новый мой знакомый, — писал Перовский. — Один большой, сильный мужик бросился на него, ударил штыком в ногу, потом за ногу стащил с лошади, навалился на него и начал кусать в лицо; старались его стащить с офицера, но это было невозможно, на нем его и изрубили».
16 сентября арестованного Перовского вели по улицам города. «Нельзя представить себе картину Москвы в то время, — вспоминал он. — Улицы покрыты выброшенными из домов вещами и мебелью, песни пьяных солдат, крик грабящих, дерущихся между собой; во многих местах от забросанных улиц, дыма и огня невозможно было пройти. Пожар, грабеж и беспорядок царствовали более всего в рядах, в городе: тут множество солдат разных полков таскали в разные стороны из горящих лавок платье, меха, съестные припасы…»{118}
По словам Перовского, французы «были обмануты в своих ожиданиях или намерениях. Надеясь в Москве отдохнуть, они не нашли и квартиры». Кругом пылал пожар.
Перовский рассказывал, как их, пленных, голодных, раздетых и разутых, гнали в Смоленск. Любопытно его свидетельство, что колонна пленных «слишком из тысячи человек» состояла отнюдь не только из военных, взятых на поле боя. Таких было мало. Другие «понапрасну делили с нами горькую участь. В солдатской колонне ясного было купцов и крестьян. Французы ссылались на их бороды, уверяли меня, что это казаки. Тут были и дворовые люди и даже лакеи в ливреях, которые, по мнению провожающих нас, были также переодетыми солдатами». Тех, кто не мог передвигаться или из-за усталости и болезни отставал от хвоста колонны более чем на 50 шагов, тут же расстреливали.
«День ото дня становился поход от холода и голода тяжелее, и число умирающих и пристреливаемых значительнее. Несчастный пленный, чувствуя, что силы его покидают, отставал понемногу, прощаясь с товарищами; все проходили мимо него, конвойный солдат один оставался при нем, пристреливал его и догонял потом колонну, заряжая потом ружье».
Колонну пленных вели по Бородинскому полю. «Мертвые тела людей и убитые лошади были не прибраны… Большая часть трупов были без одежды. Терпящие нужду в оной французские солдаты искали ее на мертвом товарище или неприятеле»{119}.
Записки В. А. Перовского, опубликованные в «Русском архиве», послужили Л. Н. Толстому материалом для его романа «Война и мир». Он заимствовал из «Записок» эпизоды, связанные с пребыванием Пьера Безухова в плену в Москве, с допросом у Даву, выходом под конвоем из Москвы, условиями похода, голодом{120}.
М. А. Фонвизин, после того как Москва была оставлена, поскакал в имение своего отца в Бронницкий уезд Московской губернии, чтобы предупредить его о приближающейся опасности. Проводивши отца, он, несмотря на близость неприятеля, отправился в баню, выйдя из которой увидел с балкона дома французов. Фонвизин успел переодеться в крестьянскую одежду и скрыться от уже входивших в имение вражеских солдат. Выбираясь из имения, он по дороге встретил русскую воинскую часть. Фонвизин остановил ее, сообщив, что Москва уже занята французами. Бригадный генерал не поверил ему. Фонвизин умолял его переменить маршрут, но генерал отказался. «Тогда Фонвизин взял всю ответственность на себя и, как адъютант Ермолова, дал генералу письменный приказ переменить маршрут, чем и спас бригаду от неминуемой гибели и плена»{121}.
ОТ ТАРУТИНА ДО ВИЛЬНИ
Совершив свой знаменитый фланговый марш-маневр с Рязанской дороги на Калужскую, Кутузов остановился в лагере под Тарутином.
18 октября после 1,5-месячного перерыва русские войска перешли в контрнаступление. Разыгралось Тарутинское сражение, в результате которого было нанесено поражение корпусу Мюрата.
19 октября стало известно, что Наполеон покинул Москву и двинулся по новой Калужской дороге.
Кутузов преградил путь французам на юг, выйдя с войсками к Малоярославцу. Здесь 23–25 октября состоялось жесточайшее сражение. Город восемь раз переходил из рук в руки. 6 ноября Наполеон чуть было не попал в плен к платовским казакам. Победу одержала русская армия. Наполеон был принужден отступить на Можайскую дорогу через Боровск, Верею и Можайск. Русские войска преследовали и гнали неприятеля. Шли непрерывные бои под Вязьмой, Дорогобужем и Красным и далее до Березины.
Во всех этих сражениях, приведших к изгнанию врага из пределов Россищ участвовали будущие декабристы. Нет надобности подробно описывать, где и как каждый из них воевал, так как не было ни одного сражения вплоть до границы, где бы они не отличились, — буквально каждый. Остановимся на военной службе в этот наступательный период русской армии некоторых из них.
После сдачи Москвы декабристы, служившие в гвардейских полках и героически сражавшиеся под Бородином, отошли со своими частями к Тарутину.
Когда Наполеон в надежде начать мирные переговоры с русскими послал в Тарутино к Кутузову генерал-адъютанта Лористона, М. Ф. Орлов и А. Н. Муравьев сопровождали его от аванпостов до ставки главнокомандующего. Группа офицеров Семеновского полка, среди которых были и те, кто впоследствии организовал первое революционное общество в России, решила даже в случае согласия правительства на мирные предложения Наполеона продолжать с ним борьбу. Они предполагали образовать партизанские отряды и с помощью крестьян преследовать неприятеля, пока он не покинет русской земли. Офицеры из Семеновского и других полков часто собирались по вечерам в палатке их друга А. В. Чичерина. Там бывали С. П. Трубецкой, И. Д. Якушкин, М. Ф. Орлов, С. И. и М. И. Муравьевы-Апостолы, П. Я. Чаадаев, А. Н. Муравьев, В. И. Гурко и др. Они вели увлекательные споры и беседы на философские и политические темы, разговаривали об искусстве, литературе, науке, о войне и мире, о воспитании молодежи. Все они впоследствии оказались членами тайных обществ.
Офицерский состав лейб-гвардии егерского полка под Тарутином 18 октября 1812 г. пополнился новым офицером — прапорщиком В. С. Норовым. Он впервые принял участие в военных действиях в ночной вылазке под Тарутином. Затем последовала битва при Малоярославце, ночная экспедиция при деревне Клементино, битва под Красным и далее преследование неприятеля до Вильны. За боевые дела Норов был награжден орденом Анны 4-й степени{122}.
Много лет спустя, находясь в ссылке в Сибири, он написал книгу «Записки о походах 1812 и 1813 годов от Тарутинского сражения до Кульмского боя». Его родной брат, А. С. Норов, опубликовал ее без указания фамилии автора. В этой книге очевидец и участник военных действий подробно и очень точно описал и проанализировал дальнейший ход войны, приведший к полному уничтожению французской армии.