В составе 37-го егерского полка, входившего в корпус Ланжерона, воевал поручик К. А. Охотников. 11–14 февраля он сражался под Монмиралем, где 37-й егерский полк особо отличился в бою 14 февраля, отражая бешеные атаки кавалерийской дивизии Лефевра-Денуэтта и Лаферьера. Охотников был ранен и взят в плен, где он находился с 14 февраля по 21 апреля 1814 г.{234}
В Витебском пехотном полку в составе корпуса графа Ланжерона сражался полковник И. Н. Хотяинцев.
2 февраля он принял участие в сражении у Ла-Ротьера, где соединившиеся Главная и Силезская армии разбили французов. Он был тяжело ранен. За отличие в сражении награжден орденом Анны 2-й степени{235}.
Капитан Мингрельского полка В. К. Тизенгаузен во время кампании во Франции, очевидно в конце января 1814 г., был откомандирован из «Польской армии» в какую-то другую часть. Из его формулярного списка известно, что в феврале 1814 г. он участвовал в «занятии городов Суассона и Монмираля», т. е. находился в составе Силезской армии (очевидно, в корпусе Винценгероде). Затем он был переведен в одну из частей Главной армии и сражался «марта 10 при городе Арси, 13-го при Фер-Шампенуазе». За отличие он получил назначение в лейб-гвардии Семеновский полк{236}.
Корпус под командованием генерала Винценгероде действовал совместно с Силезской армией. Авангард корпуса осадил хорошо укрепленный г. Суассон. Генерал-майор С. Г. Волконский во главе Волынского уланского полка 15 февраля участвовал в штурме этой крепости.
6 марта Волконский сражался при Краоне, 9 и 10 марта он участвовал в своем последнем бою, окончившемся взятием русскими войсками Лаона. Был награжден орденом прусского Красного орла 2-й степени. Волконский покинул корпус и отправился во Франкфурт в Главную квартиру, где ему стало известно о взятии Парижа и отречении Наполеона{237}.
Летучий отряд под командованием генерала Чернышева входил в состав Силезской армии. Откомандированный в него полковник кавалергардского полка П. П. Лопухин отличился во многих битвах на полях Франции. «В сражении при Люттихе 12 января, когда неприятель в числе 2000 пехоты и 500 кавалерии и 4-мя орудиями шел к городу, дабы вытеснить переднюю часть авангарда, полковник князь Лопухин обошел с казачьим полком… правый неприятельский фланг, ударил в тыл и пробился до орудий, коими овладел, изрубив всех канониров». Столь же мужественно он сражался у Суассона, за что был награжден орденом Георгия 4-й степени{238}.
П. П. Лопухин «во время баталии при г. Лаоне был послан с полком… на левый фланг для подкрепления стрелков, на коих неприятельская кавалерия несколько раз нападала, атаковал и опрокинул оную, обеспечил цепь егерей, перед ним находившуюся». 11 марта во время сражения при г. Класси он «прикрывал орудия под сильным пушечным, картечным и ружейным огнем». Награжден орденом Владимира 4-й степени{239}.
В составе летучего отряда генерала Чернышева в Конноартиллерийской роте воевал прапорщик К. Ф. Рылеев. Он несколько раз участвовал в сражениях{240}.
СРАЖЕНИЕ ЗА ПАРИЖ
28 марта союзные войска находились уже в одном переходе от Парижа. 29–30 марта произошла битва за столицу Франции. Все декабристы, служившие в гвардии, приняли в ней участие.
Н. И. Лорер вспоминал: «Мы сомкнулись в густую колонну и двинулись вперед. Нам представилось удивительное зрелище, которое едва ли кто-нибудь из нас забудет: обширная равнина до самого предместья Бель-Виль была усеяна войсками». «Гвардия стояла в резерве. Влево от нее стояла прусская гвардия, впереди корпус Раевского, вправо гора Монмартр, с ветряными мельницами, на этой горе стояло множество орудий, которые обстреливали всю равнину. Войска густыми стройными колоннами шли прямо на приступ…»
Против гвардии стояли французские корпуса маршалов Мармона и Мортье.
«День уже склонялся к вечеру; генерал Ермолов был неотлучно с нами. Потребовали лейб-гвардии гренадерский и Павловский полки. Храбрый генерал Желтухин, с простреленной фуражкою, бодро повел их в дело, и скоро мы увидели несколько раненых офицеров этих полков. Завязалась страшная резня… Пришла очередь подраться и нашему Литовскому полку.
Между тем упорный бой кипел по всей линии Парижа, и его окрестностей не было видно за облаками густого дыма; да впрочем нам и не до него уже было. Солнце начало склоняться к горизонту; скоро наступил вечер. Заметно, выстрелы становились реже; лишь только вправо от нас, у подошвы Монмартра и на верху его, страшно ревели пушки и слышны были одобрительные крики «Ура!». Войска наши подвигались к Монмартру… Монмартр взят, и Париж шлет парламентеров»{241}.
Лейб-гвардейский гренадерский полк находился в первой линии боя. Поручик А. М. Булатов своею храбростью обратил на себя внимание генерала Ермолова, который представил его к награде. Он был награжден золотой шпагой с надписью «За храбрость» и орденом Анны 2-й степени{242}. Прапорщик М. М. Спиридов отличился при занятии форта Бель-Виль; был награжден орденом Владимира 4-й степени с бантом{243}.
Поручик по квартирмейстерской части А. З. Муравьев «произведен в штабс-капитаны и удостоился переводом в гвардию». Капитан С. И. Муравьев-Апостол, адъютант командира 3-го гренадерского корпуса генерала Раевского, получил в награду орден Анны 2-й степени. Подполковник Московского гренадерского полка И. С. Повало-Швейковский в сражении под Парижем командовал стрелками 3-го гренадерского корпуса; был ранен пулей в плечо, получил две контузии, но остался в строю и, «невзирая на сильное сопротивление неприятеля, овладел» предместьем Бель-Виль. За этот подвиг он был награжден орденом Георгия 4-й степени. Поручик по квартирмейстерской части П. И. Фаленберг за мужество и находчивость, проявленные при атаке Монмартрских высот, был награжден орденом Владимира 4-й степени и прусским орденом Военного достоинства. Капитан В. К. Тизенгаузен за отличие в сражении награжден орденом Анны 2-й степени{244}.
КАПИТУЛЯЦИЯ ПАРИЖА
30 марта 1814 г. на рассвете к Бондийскому замку под Парижем, где жил Александр I, привезли французского офицера. Он назвал себя парламентером, присланным для переговоров о перемирии. Его отвели к царю. Александр I лично предложил М. Ф. Орлову отправиться вести переговоры о перемирии. Он дал ему «право останавливать огонь везде», где Орлов счел бы это нужным, вплоть до права прекращать самые решительные атаки, «даже обещающие полную победу». В случае, если бы Орлову не удалось мирным путем добиться перемирия, атаки должны были возобновиться. Напутствуя Орлова, Александр I сказал ему: «С бою или парадным маршем, на развалинах или во дворцах, но Европа должна нынче же ночевать в Париже».
С французским офицером, выдавшим себя за парламентера, полковником Дьяковым и двумя трубачами Орлов направился к французской линии. Огонь со стороны русских был прекращен, то же последовало и с французской стороны. Но только парламентеры приблизились к неприятелю, как сопровождавший их француз отъехал от них, смешался со своими и исчез из виду.
«Мы еще стояли, — рассказывал Орлов, — не зная, какой успех будет иметь попытка наша, как вдруг яростные крики, сопровождаемые общим залпом, возвестили, без всякого предупреждения, о возобновлении неприятельских действий. В то же время человек двадцать конных егерей, пользуясь удалением нашим от своих, бросились во весь опор на меня и полковника Дьякова… Едва успел я выхватить саблю и отбить удары, наносимые мне, а между тем Дьяков… отделался от противника своего ударом нагайки. Все это сделалось в одно мгновение, и когда, преследуемые по пятам, мы доскакали до деревни, то войска наши двинулись опять вперед, и конные егеря, гнавшиеся за нами, попали в плен». Впоследствии выяснилось, что французский офицер вовсе не был парламентером. Он просто заблудился, попал в расположение русских войск и, чтобы избежать плена, назвался парламентером.