Одним из них был А. Н. Муравьев. В 1810 г. его приняли на службу в свиту по квартирмейстерской части, преобразованную позже в Генеральный штаб. Уже в это время он сблизился с М. Ф. Орловым, Сергеем и Матвеем Муравьевыми-Апостолами, А. З. Муравьевым, т. е. с теми, кто вошел позже в первое тайное общество в России.
В 1811 г. в Москве в доме отца А. Н. Муравьева, Н. Н. Муравьева-старшего, собиралось Математическое общество, а затем была открыта школа колонновожатых. Слушателями школы и членами Математического общества были А. Н. Муравьев, М. Н. Муравьев, И. Г. Бурцов, Петр и Павел Волошины. Все они дружили между собою и проявляли интерес и к политическим проблемам{44}.
В 1810–1811 гг. в Москве организовался тайный кружок «Юношеское собратство» — ранняя преддекабристская организация, во главе которой стал 16-летний прапорщик Н. Н. Муравьев, брат декабриста. Ее целью была организация нового республиканского общества на каком-нибудь отдаленном острове, например Сахалине. Муравьев хотел «взять с собою надежных товарищей, образовать жителей острова и составить новую республику, для чего товарищи… обязывались быть (ему) помощниками». Он сочинил законы этого общества, целью которых было создать истинных, свободных граждан из жителей острова и образовать там республику на основе равенства людей. В «Юношеское собратство» вошли Артамон Муравьев, Матвей Муравьев-Апостол, Лев и Василий Перовские. Друзья созывали собрания, читали и обсуждали сочиненные законы своего товарищества, выработали тайные условные знаки, которыми обменивались члены собратства при встречах. Этот кружок закончил свое существование с началом войны 1812 г.{45}
Юные Владимир Раевский и Гавриил Батеньков, учившиеся во 2-м кадетском корпусе, «проводили целые вечера в патриотических мечтаниях, ибо приближалась страшная эпоха 1812 года». Как показывал позже на следствии Батеньков, они «развивали друг другу свободные идеи», ненавидели фрунтоманию царя и цесаревича Константина, осмеливались говорить «о царе яко о человеке и осуждать поступки цесаревича». «Идя на войну, — писал Раевский, вспоминая о Батенькове, — мы расстались друзьями и обещали сойтись, дабы в то время, когда возмужаем, стараться привести идеи наши в действо»{46}.
В 1811 г. в Петербурге М. А. Фонвизин вновь организовал кружок из молодых офицеров Измайловского полка для занятий военными науками.
Впоследствии он вспоминал: «Две неудачные войны с Наполеоном, третья, угрожавшая… независимости России, заставили (молодых) русских патриотов исключительно посвятить себя военному званию. Дворянство, патриотически сочувствуя упадку нашей военной славы в войнах с Францией 1805–1807 гг. и предвидя скорый разрыв с нею, спешило вступить в ряды войска, готового встретить Наполеона. Все порядочные и образованные молодые люди, презирая гражданскую службу, шли в одну военную»{47}.
С. П. Трубецкой в ответах Следственной комиссии писал: «По вступлении в службу до войны 1812 года я обратил все мое внимание на науки военные»{48}.
Глава II
ДЕКАБРИСТЫ — УЧАСТНИКИ
ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1812 г.
К началу 1812 г. отношения между Россией и Францией осложнились. Наполеон не скрывал своих антирусских настроений, всячески обострял конфликт. Он имел в своем распоряжении огромную, хорошо вооруженную, с большим военным опытом армию. Наполеон мечтал о мировом господстве и был уверен, что в новой войне Россия не сможет ему противостоять. В конце 1811 г. русское правительство с минуты на минуту ожидало нападения. «Вся Россия была в тревожном ожидании, что на весну начнутся военные действия… Чудное было тогда время, кипевшее жизнью и исполненное страха и надежды», — вспоминал М. А. Фонвизин{49}.
«Трудно описать, в каком все были одушевлении и восторге и как пламенно было стремление к войне не одних только офицеров, но солдат. Всем хотелось отмстить за Аустерлиц, Фридлянд и за неудачи, которыми мы в прошедших войнах постыжены были», — вспоминал А. Н. Муравьев{50}.
Готовясь к войне с Францией, русское правительство в 1812 г. заключило союз со Швецией, поспешило закончить русско-турецкую войну, освободив таким образом армию, занятую на турецком фронте для военных действий против французов. Был заключен мир и с Англией. На границе сосредоточивались войска.
В начале марта 1812 г. гвардия получила приказ выступить к западным границам, а в начале апреля Александр I выехал к армии и 14 апреля прибыл в Вильну. Как известно, русские войска, состоявшие из трех армий, занимали широкий фронт, растянувшийся на протяжении более 600 км.
1-я армия под командованием генерала М. Б. Барклая-де-Толли располагалась в районе Ковно — Вильно. Целью ее было прикрывать Петербургское направление. 2-я армия генерала П. И. Багратиона занимала район между реками Неман и Буг с задачей прикрывать Московское направление. «Состав наших двух западных армий был хорош, — свидетельствовал М. А. Фонвизин, — их одушевляла любовь к Отечеству, негодование за прежние неудачи, надежда управиться с врагом»{51}. 3-я армия, руководимая генералом А. П. Тормасовым, стояла южнее Припяти, прикрывала Киевское направление. Кроме того, на южных границах России располагалась Дунайская (Молдавская) армия под командованием адмирала П. В. Чичагова.
Согласно плану, разработанному прусским генералом Фулем, 1-я армия должна была, опираясь на укрепленный лагерь, специально сооруженный в 1811–1812 гг. в Дриссе, принять на себя удар войска противника. По этому плану 2-й армии полагалось действовать во фланг и тыл неприятелю. Однако расположение русских войск и план Фуля были неудачны. Наполеон знал план русских, учел все его ошибки и рассчитывал не дать соединиться 1-й и 2-й армиям, разбив их поодиночке.
ОТ ЗАПАДНОЙ ГРАНИЦЫ ДО СМОЛЕНСКА
Ночью 24 июня 1812 г. было получено сообщение о переходе французскими войсками русской границы без объявления войны. Русская армия одна, без союзников приняла на себя мощный удар более чем полумиллионной армии Наполеона.
На следующий день Александр I приказал генерал-адъютанту А. Д. Балашову отправиться к Наполеону с предложением мирного урегулирования конфликта. Как непременное условие переговоров он потребовал отвода французских войск с русской земли.
Александр I, отправляя Балашова к Наполеону, лично распорядился, чтобы к нему прикомандировали поручика М. Ф. Орлова, состоявшего при штабе Барклая-де-Толли. Еще до объявления войны Орлов выполнял очень ответственную работу. В Главную квартиру русской армии поступали секретные документы от военной разведки со сведениями о составе, численности, дислокации и передвижении наполеоновской армии. Орлов первый принимал эти донесения, обобщал их, ставил свою визу и передавал Барклаю-де-Толли.
Умный, способный, энергичный, неоднократно отличавшийся своим мужеством, Орлов вполне подходил в помощники генералу Балашову. Кроме того, он получил совершенно самостоятельное очень важное задание «тайно выведать состояние французских войск и разведать о духе их».
В ночь с 25 на 26 июня Балашов и Орлов выехали из Вильны навстречу неприятелю. Рано утром 26 июня они достигли аванпостов французов, откуда их направили в расположение корпуса Даву. Даву немедленно оповестил Наполеона о прибытии парламентеров. Французский император решил принять Балашова только после вступления французских войск в Вильну. Несколько дней Балашов и Орлов пробыли в штабе корпуса. Поздно вечером 30 июня русских парламентеров привезли во взятую французами Вильну. Там Орлов встретился с маршалом Бертье, долго разговаривал с адъютантом Наполеона Жирарденом, с которым ему суждено было встретиться еще раз почти через два года, но уже при совершенно иных обстоятельствах, во время подписания капитуляции Парижа. Известно, что миссия Балашова не принесла желаемых результатов. Около полуночи 1 июля русские парламентеры выехали из Вильны. 2 июля они провели в дороге, а утром 3 июля достигли арьергарда русской армии в Видзы, где находилась ее Главная квартира. По-видимому, утром 4 июля Орлов написал свою специальную докладную записку под названием «Бюллетень особых известий», в которой изложил свои впечатления от поездки. 22 июля Орлов был приглашен на экстренный военный совет, на котором присутствовали К. Клаузевиц, К. Толь, К. Фуль, П. Волконский, А. Балашов и А. Аракчеев. Орлов принимал самое активное участие в этом совещании, созванном «в связи с возможностью обхода Наполеоном левого фланга русских войск». Привезенные им сведения были чрезвычайно важны. Он первый из русских побывал во вражеской армии и дал «связное и обобщающее представление о состоянии французской армии в целом». В очень трудных условиях Орлов сумел собрать данные о противнике. Прежде всего его интересовал дух, который царит во французской армии. Он убедился, что рядовые офицеры не хотят войны и что «Наполеон один желает ее». Он дал характеристику высшего командования корпуса Даву. Особенно важны были сведения о продовольственном обеспечении французов. Орлов убедился, что оно «сильно препятствует ее операциям» и что армия имела продовольствия всего на 20 дней{52}. Н. Н. Муравьев в своих «Записках» писал, что Орлов, вернувшись в Видвы, «привез известие, что французская армия претерпевает нужду, особенно конница, и сказал, что по дороге видел множество палых лошадей»{53}. Об этом же сообщал А. Н. Муравьев: «Орлов донес, что вся дорога от Вильны до Дриссы покрыта трупами французских кавалерийских лошадей, насчитанных им примерно до 800; таким образом, армия Наполеона начала разрушаться от переходов, жары и неимения достаточного продовольствия»{54}. Уже в самом начале войны, когда французы заняли Вильну, дисциплина в их войсках, по наблюдениям Орлова, «ослабла, порядок исчез и начались притеснения жителей». Затем Орлов подробно описал расположение неприятельских войск и проанализировал первоначальный замысел Наполеона, рассчитывавшего дать генеральное сражение под Вильной. «Обманутые в своих надеждах, — писал Орлов, — они составили новый план, который, кажется, исходит из разделения их сил. Этот план состоит в сковывании нашего левого фланга — с тем, чтобы отрезать нас от центра нашей страны»{55} и разбить разделенную на части русскую армию. Орлов сумел разгадать стратегический замысел Наполеона, что в дальнейшем подтвердили военные события.