– У вас очень необычная манера оценивать вино, Доктор, – засмеялась Зания так, словно сама она уже выпила немного лишнего. – Но ваша оценка элегантная и стильная. Мне это нравится.
Она подняла графин, предлагая ещё. Доктор поднял руку, опережая её:
– Спасибо, но нет, Йед-Приор. Хорошее вино, как и время, лучше употреблять умеренно.
И его улыбка была такая же широкая и фальшивая, как и её.
Они разговаривали уже целый час, каждый пытался выведать что-то у другого, не желая при этом сильно раскрываться. Словесное фехтование, прикрытое фасадом вежливости и этикета. За это время Доктор составил впечатление не только о вине этой женщины. Она была явно неуравновешенная, возможно из-за энергии шального времени, которую ей удалось частично контролировать; а может быть, по каким-то другим причинам. Это было не существенно. От тех фрагментов плана Зании, которые ему удалось узнать, просто кровь стыла в жилах. Эта идея об изменении сроков жизни таким образом, чтобы поколения сменялись каждый час, была безумием, и не просто безумием тирании. Она и её физики ухватились за такую возможность, не отдавая себе отчёта в том, что из неё следует. Они что, не понимают, что фундаментальные силы природы являются не отдельными компонентами, а неделимым Целым, в ни один из компонентов не мог быть изменён без изменения остальных? Время, Пространство, Гравитация, Жизнь: измените что-то одно, и изменится всё остальное.
Зания не переставала улыбаться, хотя в глазах у неё что-то изменилось, словно прозрачная льдинка изменилась в лучах заката.
– Вы говорите о времени так, словно его можно растратить, Доктор.
– Его можно растратить, Йед-Приор.
– Ваше формальное обращение мне льстит, но оно не обязательно. Если мы будем работать вместе, я бы предпочла, чтобы вы называли меня Зания.
Доктор вежливо кивнул, но внутри постепенно закипал от необходимости заниматься этой пустой дипломатией.
С бархатной безжалостностью она продолжала:
– Как вы видели, Доктор, тут у нас, на Алракисе, слишком много времени. Разлом уже нанёс большое опустошение, и конца этому хаосу пока не видно. Я считаю необходимым сделать так, чтобы у каждого из моих сограждан был шанс прожить жизнь, как можно более нормальную... настолько полноценную, насколько мне удастся обеспечить.
– Да, но мне кажется, что вы не понимаете... – он запнулся, мысленно выругав себя.
Какая грубая ошибка. Жало его слов уже достигло женщины, её глаза вспыхнули гневом. Вокруг неё, в большом зале, вооружённые представители личной гвардии Йед-Приора замерли в ожидании её реакции.
– Мне казалось, что я предложила вам гостеприимство, объяснение, и возможность спасти население, находящееся на грани забвения. И тем не менее, Доктор, – она слегка нахмурилась, изображая удивление, – вы, похоже, отвергаете моё предложение.
– Я сделаю всё, что смогу, для вашего народа, Йед-Приор, – ответил Доктор, устав от любезностей, – но вынужден сказать, что считаю ваш план изменения морфогенетических шаблонов жизни непродуманным и исключительно опасным.
Он ожидал от неё выпада, какого-то резкого ответа на его критику. Но вместо этого женщина откинулась назад, на шёлковую спинку дивана, взяла со стола бокал, и аккуратно надпила вино.
– Вы производите впечатление человека, который наслаждается опасностями, Доктор, – сказала Зания. – И я полагаю, что также вы способны свести эти опасности к минимуму, поэтому я настаиваю на том, чтобы вы познакомились с моими учёными и...
– Йед-Приор, я должен сказать вам, что...
– И помогли им довести мою программу до завершения.
Доктор вздохнул. Он терял терпение, и чувствовал обречённость. Маска вежливой утончённости, которую не снимала Йед-Приор, ему уже надоела. Поняв, что терять ему уже нечего, он позволил себе не сдерживать гнев.
– Ваши учёные похожи на детей, играющих на минном поле. И вы, Зания, ничем не лучше. То, что вы настаиваете на успехе, хотя каждый мой инстинкт подсказывает, что вас может ждать исключительно неудача, говорит о гордости и фанатизме, которые я нахожу изумительными, но недопустимыми...
– Осторожнее, Доктор, – сказала она, с нотками угрозы в голосе.
– Нет, Йед-Приор, это вы будьте осторожнее. Потому что когда вы обрушите на свою планету катастрофу, которую я предвижу, силы тысяч других планет, более могущественных и ужасных, чем ваша, захотят отомстить. И это будет справедливая месть, после которой от Алракиса останется только обгорелый камень в космосе. И я не буду плакать о завершении этого безумия, – продолжал Доктор, в то время Зания побледнела от гнева. – А вот что весьма меня печалит, так это неразумное разрушение других планет и цивилизаций, к которому приведёт ваше необдуманное стремление к власти.
Доктор встал и поставил свой бокал на инкрустированный стол.
– Убейте меня, если хотите, Йед-Приор. Но я не стану помогать вам в этом. Это моё последнее слово.
Зания медленно кивнула и незаметным для Доктора движением вызвала стражу, которая тут же окружила его.
– Я восхищаюсь вашим упрямством, Доктор, хотя вы и считаете его чем-то другим. Благородством, возможно. Но вы не поняли того, что во владениях Йед-Приора последнее слово всегда остаётся за Йед-Приором, – Зания встала, нагло посмотрела на Доктора, и длинным ногтем, украшенным миллионами бриллиантовых пылинок, коснулась красного бархата его пиджака. – Вы бы пожертвовали собой ради того, чтобы помешать мне, я знаю. Но также я знаю, что ваша симпатичная спутница сейчас в городе, вместе с несколькими миллиардами алракианами, которые рано или поздно погибнут, если только вы не вмешаетесь. Вы правы, когда говорите о невежестве моих учёных. Но они всё равно продолжат работу, потому что я им приказала. Так что вам, Доктор, придётся выбирать: позволить им потерпеть неудачу, что приведёт к невообразимым последствиям, или же помочь им, и спасти хоть что-нибудь. Охрана! Отведите Доктора в лабораторный комплекс.
Доктор позволил себя увести, но, подходя к двери, обернулся и указал пальцем на Йед-Приора.
– Ум и настойчивость всегда побеждают тиранию. Ваши амбиции останутся нереализованными.
Зания улыбнулась, и вместо ответа опрокинула оставшийся на столе бокал Доктора. Бокал разбился, проливая по столу красную жидкость.
Они были полны решимости. Джо пугал неистовый фанатизм, с которым Аркаб и Саиф излагали свой план. Она ни на секунду не сомневалась, что у этих террористов ничего не выйдет, потому что они пытались навести ужас на гораздо превосходящий их ужас, и страстно верили, что потеря жизни – это ничто по сравнению с их великим делом.
Когда броневик пробирался по плохо освещённым улицам, избегая редкие и довольно небрежные патрули милиции, Джо пыталась выпросить у них спасение Доктора. Саиф покачала головой и с человечностью, которая в этом суровом мире показалась Джо очень трогательной, объяснила, почему о спасении не может быть и речи.
– Как только мы окажемся в Цитадели, жить нам останется считанные минуты. Доктора отведут в лабораторный комплекс, где проводятся работы по модификации населения. Эта зона расположена в центре здания, она охраняется и надёжно защищена, как личное убежище Зании. Только грубая сила – грубая сила и ядерный взрыв – позволят нам добиться своего. Мы не думаем, что кто-нибудь в пределах большого радиуса сможет выжить, если заранее не предпримет меры.
– Второе подразделение, – продолжил Аркаб, – сделает так, что незадолго до детонации устройства включатся сирены. Люди поспешат в бункеры, думая, что прячутся от временного шторма. Мы надеемся, что в этом случае потери среди населения будут минимальны.
– Но Доктор... – снова сказала Джо, с трудом заставляя слова прозвучать.
– Сожалею, – сказала Саиф, и чувствовалось, что она говорит это искренне.
– Но есть, – прошептала Джо, сама удивляясь храбрости и неожиданности своей мысли, – другой способ.
– Что ещё за способ? – Аркаб откинулся спиной на металлический люк, роясь в кармане своей грязной, мешковатой куртки в поисках сигареты.