Ежи. Анализы?
Владелец. Группа крови, РОЭ, моча…
Ежи. Вы собираетесь нас лечить или продавать марку?..
Владелец. Марка не продается. И только я знаю, у кого она. Ваш отец много лет пытала напасть на ее след и не смог, а она ему была очень нужна. Так что, если вам она нужна меньше…
Артур. Анализы сделать можно. Труда не составит.
Владелец. Я так и думал.
В парке зелено, многолюдно. Возможно, кто-то играет на рояле в тени гранитной шопеновской ивы. Артур по привычке легонько отбивает ногой такт. Владелец изучает результаты анализов. Ежи с тревогой, а Артур с улыбкой ждут, что будет дальше.
Владелец. Н-да… как я вам уже говорил, дело тут не в деньгах. Этот тип живет в Тарнове. Розовый австрийский Меркурий.
Братья переглядываются. Все совпадает с записями отца: Тарнов на юге Польши.
Ежи. И что же ему нужно?
Владелец. Ему нужна серия — коротенькая, всего из двух марок, которая есть у одного солидного человека в Щецине.
Ежи. Солидный человек, говорите?
Владелец. Правильный вопрос. А этому человеку нужна одна маленькая марка, очень невзрачная, которая…
Артур. Которая есть у нас. Но при чем тут группа крови?
Владелец. Нет, у вас этой марки нет.
Ежи. А у кого есть?
Владелец. Так получилось, что у меня.
Артур. Отлично, круг замкнулся. Закругляемся…
Владелец. Сейчас. Все будет зависеть только от вас.
Указывает на Ежи. Тот даже отшатнулся.
Артур. Почему это только от него?
Владелец. У вашего брата подходящая группа крови. Видите ли… эта марка стоит около миллиона…
Ежи. Точнее — восемьсот восемьдесят тысяч.
Владелец. Совершенно верно. Около миллиона. Но купить ее нельзя — каждый в цепочке согласен только на обмен, притом строго определенный.
Ежи. А вы на что меняетесь? На кровь?
Владелец. Нет. На почку. Моя дочь… ей шестнадцать лет… тяжело больна. Об искусственной почке на всю жизнь речи нет. Я ищу человека, который бы согласился… ваш отец был слишком стар.
Артур смотрит на Ежи, усмехается.
Артур. Обидно… жаль, что у меня неподходящая группа.
Владелец. Да, у вас неподходящая.
Переводит взгляд на Ежи.
Собака лежит под шкафами, но следит за взволнованно расхаживающим по комнате Ежи.
Ежи. Какого черта… почему я должен лишиться почки ради какой-то марки?
Артур. Ради розового австрийского Меркурия 1851 года. Но ты прав. У тебя семья, сын…
Ежи. Это же кусок человека, моя плоть.
Артур. Точно. Если б речь шла о моей персоне, я бы ни секунды не колебался. На фиг мне почка… у меня их две. Я знаю малого, он уже двадцать лет с одной и слава Богу… закладывает… и с бабами… никаких проблем.
Ежи. Да на это мне наплевать…
Артур. Кроме того, я бы рассуждал так: я спасаю девушку. Молоденькую девушку. Очень гуманный поступок.
Ежи. Артур…
Артур. Я тебя не уговариваю. Твоя почка.
Ежи. Но марка наша.
Собака вдруг приподнимается и садится.
Артур. Лежать!
Пес смотрит на братьев и медленно, нехотя ложится. Высовывает язык, тяжело дышит. Ежи, поглядывая на него через плечо, приседает на корточки у окна. В аквариуме опять плавают большие красные вуалехвосты. Ежи, достав коробочку, сыплет в воду корм. Рыбы подплывают и жадно набрасываются на дафний.
Ежи. Безвыходное положение… западня… Гляди, какие прожорливые, гады.
Артур. Нормальные. Жить хотят.
Ребята Артура репетируют в физкультурном зале. Артур, видимо, исполняя роль дирижера, — если таковой имеется в подобном ансамбле, — указывает, когда вступать очередным инструментам. У микрофона молоденький паренек, которого мы видим впервые. Ждет. В какой-то момент приходит черед солиста.
Артур. Давай!
Паренек опаздывает.
Артур. Внимательнее.
Играют; паренек вступает, но несмело и вяло.