Выходит из лифта. Дорота — женщина с хрупкими плечами — курит на том же месте, у окна. Ординатор проходит мимо, повторяет ритуал с тремя замками, откладывает покупки и неслышно, на цыпочках подходит к дверному глазку. Дорота стоит у самого порога. Ординатор приоткрывает дверь.
Ординатор. Вам что-то от меня нужно. Слушаю вас.
Дорота. Я живу на последнем этаже. Надеюсь, вы меня помните.
Ординатор. Помню. Два года назад вы задавили мою собаку.
Шире открывает дверь, и женщина входит в переднюю.
Дорота. Меня зовут Дорота Геллер. Мой муж лежит у вас в отделении.
Ординатор. Вы хотите справиться о его состоянии?
Дорота. Да.
Ординатор. Родственников пациентов я принимаю по средам во второй половине дня. С трех до пяти.
Дорота. Через два дня.
Ординатор. Да. Сегодня понедельник.
Закрывает за Доротой дверь. Дорота поворачивается к глазку.
Дорота (вполголоса). Жаль, что я тебя не задавила.
Ординатора отрывает от чтения объявлений в ежедневной газете характерный звонок в дверь: два коротких и два длинных сигнала. Входит пани Бася.
Пани Бася. Холодно, пан доктор.
Ординатор. Холодно.
Сразу ведет ее на балкон и показывает кактус, который разглядывал утром.
Ординатор. Болеет, верно?
Пани Бася, как врач, склоняется над кактусом.
Пани Бася. Захиреет…
Ординатор. Думаете?
Женщина печально кивает — она знает. Уходят с балкона. В кухне ординатор снимает с плиты кипящий чайник, насыпает в два стакана по ложечке с верхом кофе, заливает водой. Пани Бася усаживается за стол. Видно, что оба любят такие минуты.
Ординатор. Представляете, это была не простуда. Зубки резались. Он всю ночь проплакал, а утром я потрогал во рту, внизу и почувствовал остренькое. Зуб.
Пани Бася. Не спали?
Ординатор. Только под утро уснул. Я не спал, потому что около него сидел, а она… она волновалась, что мы не спим, и тоже не спала. Утром отец пришел из своей комнаты, разинул рот: «О-о-о…» Засмеялся и показал пальцем дырку на месте зуба.
Пани Бася. У зубного был?
Ординатор. Нет, он в жизни не ходил к врачу. В пятьдесят с лишним лет ни одного испорченного зуба. Кроме этого… он его вырвал. Сам. Я говорю, у маленького вылез первый зубик, а он смеется: все правильно, так и должно быть.
Пани Бася улыбается. Может, некорректно об этом упоминать, но у нее нет передних зубов. И она ни капельки не стесняется.
Ординатор. Развернул носовой платок, а там у него зуб. Белый, чистый. Посадил на колени малышку и ей показал. Вот так, пани Бася. Я надеваю кашне. Маленький спокойно спит, я его вижу через приоткрытую дверь. В комнате сидит отец, на коленях внучка, хохочет, примеряет себе его зуб. Она стоит в коридоре, высокая, очень прямая, под глазами круги от бессонной ночи, и говорит: не нравится мне все это. Слишком много в доме зубов. Будь осторожен. Я напоследок говорю: постарайся поспать. Отец сегодня никуда не выходит. Она серьезно так кивает: хорошо.
Глаза у ординатора полузакрыты, и тон изменился — нетрудно догадаться, что рассказ окончен.
Пани Бася допивает последний глоток. Минутная тишина. Пани Бася понимает, что ждать больше нечего. Да и кофе уже выпит.
Пани Бася. Я все… Разрешите?
Убирает со стола стаканы, ставит в раковину. Разворачивает сверток со своими тряпками, достает дну — самую мягкую — и сразу начинает вытирать пыль с полок в комнате. Ординатор встает из-за кухонного стола, в коридоре надевает свое пальто с меховым воротником. Вспоминает про отчеркнутые объявления в «Жице Варшавы». Протягивает газету пани Басе.
Ординатор. Сегодня три… Не забудете хорошенько закрыть за собой дверь?
Выходит. Замечает в конце коридора Дороту с сигаретой. Она с тех пор так и стоит у окна.
Ординатор. Послушайте…
Говорит ей в спину. Дорота не оборачивается.