Павел. У неё был красный нос.
Кшиштоф. Бывает. Даже у девочек.
Берет газету и садится завтракать. Павел наливает себе молока, встает, ищет что-то на холодильнике, на плите. Находит пепельницу с окурком сигареты.
Павел. Курил.
Кшиштоф. Это вчерашняя.
Павел. Мы договорились, что до завтрака ты не куришь.
Кшиштоф. Вчерашняя, честное слово.
Кончают завтракать. Кшиштоф, уже с сигаретой, допивает кофе, просматривая газету. Павел пытается что-то прочитать на странице с некрологами.
Павел. А когда человек… умирает за границей, объявление тоже печатают?
Кшиштоф. Если за него кто-нибудь заплатит…
Павел. Папа…
Что-то в голосе Павла заставляет Кшиштофа отложить газету.
Павел. Почему люди умирают?
Кшиштоф. По разным причинам… От разрыва сердца, из-за несчастного случая, от старости…
Павел. Нет… Почему вообще есть смерть?
Кшиштоф. Смерть?.. Посмотри в энциклопедии.
Павел встает, берет с полки нужный том. Листает — видно, что он умеет пользоваться справочниками. Читает вслух.
Павел. «…необратимое прекращение жизнедеятельности организма, работы сердца, центральной нервной системы…» Что такое центральная нервная система?
Кшиштоф. Посмотри, там есть такое понятие.
Павел берет другой том и читает сложные объяснения. С шумом захлопывает книгу и возвращается к столу.
Кшиштоф. Теперь знаешь?
Павел. Ничего там нет.
Кшиштоф. Там все есть. Все что можно описать и понять. Человек — это машина. Сердце — насос, мозг — компьютер, они изнашиваются, перестают работать, вот и всё. Что? Что-нибудь не так?
Павел. Так-то так, но…
Указывает на газету.
Павел. Тут пишут: «Молебен за упокой души». В энциклопедии о душе ничего не сказано.
Кшиштоф. Это такое выражение. Души нет.
Павел. Тетя говорит, есть.
Кшиштоф. Людям, которые так считают, легче жить.
Павел. А тебе?
Кшиштоф. Мне? Нет. Что-то случилось?
Павел. Нет, ничего.
Кшиштоф. А все-таки…
Павел. Я видел убитого пса. Когда возвращался с газетой. Такой, с желтыми глазами. Всегда был голодный и замерзший, рылся в помойке. Знаешь, какой?
Кшиштоф. Знаю.
Павел. Видишь. Утром я так обрадовался, что получился расчет, а потом… он лежал, и глаза у него были совершенно стеклянные.
В школе на перемене группа телевизионщиков снимает какой-то сюжет. Директор и учительница отвечают на вопросы репортера — кажется, речь идет о молоке для учащихся. Рядом буфетчица в белом халате половником разливает молоко из большой кастрюли; дети поочередно берут свои стаканы. Павел то и дело поглядывает в сторону — происходящее его не интересует. Оля — девочка, которую мы видели возле детского сада, — в одиночестве стоит у окна с небольшой картонной коробкой в руках. Павел, поколебавшись, подходит к ней.
Павел. Чего там у тебя?
Оля открывает коробку. Внутри удивленно озирается маленький хомячок.
Павел. Зачем он тебе?
Оля. На биологию. Но учительница его боится, не разрешила вынимать.
Павел осторожно гладит хомячка по голове.
Оля. Посмотри, какие у него зубы.
Раскрывает зверьку рот. Зубы неожиданно оказываются длинные, желтые и совершенно меняют выражение мордочки — теперь хомяк похож на хищного дикого зверя.
Оля. Не бойся.
Павел протягивает хомяку палец, тот легонько его покусывает. Оля улыбается. Павел тоже. Редактор телевидения громко просит, чтобы дети играли, не обращая внимания. Павла зовут приятели; он убегает. Оля, оставшись с хомяком у окна, наблюдает за играющими.
Мороз. Мальчишки катаются на замерзших лужах. Разбегаются, едут и, с трудом удерживая равновесие, соскакивают, когда ледяная дорожка упирается в тротуар или газон. Павел, как и другие, разгоняется изо всех сил. Перед оградой, окружающей спортплощадку, стоит Ирена — тетка Павла, сестра Кшиштофа. Минуту с нежностью наблюдает за Павлом, потом окликает его. Павел как раз, спрыгивая с ледяной дорожки, упал. Отряхивается и, улыбаясь, машет тетке рукой.