Помимо голоса начальственного распорядителя, за уголочком слышалось многоголосое сопение, тяжкие бурлацкие вздохи и сдавленная ругань. Не дожидаясь, пока Правый Задний, Левый Передний и прочие участники эпического процесса выберутся на прямую дистанцию к лифту, умудренный суровым жизненным опытом Полонский нажал кнопочку закрывания дверей и поехал на первый этаж.
Ему уже доводилось принимать участие в выносе из родного рекламного офиса разной старой мебели с последующим заносом туда же новой. Повторять сей героический подвиг Сева не желал. Утонченной творческой натуре поэта-япониста тяжкий физический труд откровенно претил.
Проходя мимо вахтерши в холле, Сева продекламировал родившееся у него экспромтом:
С этими словами он вприпрыжку, не отягощенный ни увесистыми деревянными конструкциями, ни угрызениями совести, сошел с высокого крыльца и направился в ближайшее питейное заведение.
В маленьком итальяно-грузинском ресторанчике с витиеватым, но честным названием «Генацвале Чиполлино» в мертвый час между завтраком и обедом было тихо и пусто.
– Мне что-нибудь покрепче, – попросил Сева усатого бармена в кепке, красно-бело-зеленые клетки которой напоминали о расцветке итальянского флага.
– На радости или с горя? – остро сверкнув черным глазом, спросил бармен.
– С горя, – признался Сева.
– Наш фирменный напиток «С горя»: три части белого лигурийского вина, одна часть чачи и маринованный перчик! Ола-ла! – бойко протарахтел бармен, проворно сооружая коктейль.
Всеволод понюхал бокал и прослезился. Потом сделал глоток и заплакал.
– Пей, дорогой, пей! – подбодрил его бармен. – Сейчас все твои слезы выльются, больше плакать не сможешь, тогда какое будет горе? Тогда будет радость! Тогда я тебе наш фирменный коктейль «На радости» смешаю!
– А в нем что будет? – обмахивая ладонью обожженный рот, прохрипел клиент.
– Вай, ола-ла, все самое сладкое! – восторженно зажмурился бармен. – Один шарик ванильного джелато, одна часть персикового сока и три части чачи! Очень вкусно! И очень радостно! Видишь, девушка выпила? Вай, как теперь улыбается!
Выпившую девушку плачущий Сева разглядел с трудом: она была маленькая, хрупкая и в своем синем пальтишке с белым шарфиком почти сливалась с изображенным на стене морским пейзажем. Улыбающаяся барышня сама помогла Полонскому обнаружить ее, приветливо помахав ему рукой.
– Вот видишь? Уже тебе хорошо! Такая девушка зовет! Иди к ней, иди! – Разговорчивый бармен похлопал Севу по спине, подталкивая его в нужном направлении.
– А пуркуа бы и не па? – отклеиваясь от стойки, пробормотал себе под нос поэт-полиглот.
Девушку звали Алей. Избалованному женским вниманием Севе она понравилась: красивая, ухоженная, модно и к лицу одетая, Аля не жеманилась, как гламурная дура. Наоборот, она была очаровательно и непринужденно весела. Впрочем, возможно, это объяснялось не только ее природным характером, но и чрезвычайно бодрящим действием итало-грузинского коктейля «На радости».
Полонский, настроение которого заметно улучшилось уже после фирменного пойла «С горя», заказал еще две «Радости» – себе и новой знакомой – и после этого возрадовался настолько, что принялся декламировать Але свои русско-японские вирши, не нашедшие признания у редактора.
Милая девушка смеялась, стихи хвалила, на Севу глядела зазывно. Из «Генацвале Чиполлино» Полонский ушел в предвкушении плотских радостей, фамильярно придерживая веселую красавицу за хлястик модного итальянского пальто.
На улице было прохладно и ветрено. Полонский окутал плечи барышни собственным шарфом, но этого оказалось недостаточно. Аля подняла капюшон, задрожала и перестала смеяться. Многоопытный Сева встревожился, понимая, что на свежем воздухе его новая перспективная знакомая может слишком быстро протрезветь, и предложил взять такси.
– Я вызову, – сказала девушка и позвонила в службу такси со своего мобильного.
– Ох уж мне этот феминизм! – пожав плечами, показательно вздохнул Полонский.
Он не любил женщин, озабоченных борьбой за равноправие с мужчинами. Ему больше нравилось, когда женщины борются друг с другом за мужское внимание. Все феминистки, с которыми Всеволод был знаком, выглядели до отвращения асексуально. Хорошенькая Аля в этом смысле совершенно не походила на типичную феминистку.
– Это вовсе не феминизм, просто у меня тариф дешевый, – объяснила девушка.
Сева снова пожал плечами и промолчал, но про себя подумал, что его новая знакомая не выглядит женщиной, склонной к экономии. Аля тоже поежилась. Видно было, что в модном пальтишке, рассчитанном итальянским производителем на теплый средиземноморский климат, ей откровенно зябко. Всеволод расстегнул пальто и галантно укрыл его полой дрожащую Алю.