Сев за стол, Молчанов тщательно осмотрел место на изнанке кармана рубашки, куда был вшит рекордер. Затем проверил шов, в который был заделан проводок, и микрофон-пуговицу. Убедившись, что обнаружить рекордер и микрофон можно лишь после тщательного изучения, да и то после того, как рубашка будет распорота, проговорил в воздух несколько фраз. Заново прогнав запись, убедился, что техника работает без сбоев.
Надел рубашку, посмотрел на себя в зеркало. Достал из ящика стола паспорт, врученный ему вчера Костомаровым, и лежащие там же, в ящике, пять тысяч долларов Тумбы. Просмотрев паспорт, еще раз отметил: качество подделки высокое.
Вынул из ящика стола пластиковый пакет, в котором лежали аккуратно сложенные парик и усы. Все вместе, пакет и пять тысяч долларов, засунул в небольшую кожаную сумку, крепящуюся к брючному ремню. Повесил рубашку на спинку кресла и вышел на участок.
Сделал в кустах на краю участка зарядку, принял душ, вернулся в кабинет. Из шкатулки, спрятанной в одном из ящиков стола, достал небольшой, умещающийся на ладони пистолет «байярд». Пистолет, напоминающий игрушечный, не отличался точностью и сильным боем, но цель, ради которой Молчанов решил взять его с собой, того и не требовала. В правом рукаве джинсовой рубашки, в верхней части, на внутренней, обращенной к телу стороне, он приготовил специальный потайной карман, в котором «байярд» легко помещался. Секрет кармана был в том, что он крепился на кнопках, и для того чтобы кнопки вышли из своих гнезд, достаточно было нескольких сильных движений тесно прижатого к телу предплечья. После двух-трех таких движений карман переставал быть карманом и «байярд» сваливался по рукаву вниз, попадая точно в правую руку.
Надел джинсы, кроссовки и рубашку, аккуратно вставил пистолет в заранее закрепленный на кнопках карман. Застегнул рубашку на пуговицы, заправил ее в джинсы, под брючный ремень. Подвигал правой рукой — «байярд», лежащий в рукаве, нисколько не мешал движению.
Оля, в пестром ситцевом брючном костюме, сидела на кухне у включенной кофеварки. Увидев его, покачала головой:
— Ты где? Я тебя обыскалась.
— Плохо искала, я делал зарядку. Едем в Москву, мы должны быть там около семи.
Сразу за Кольцевой дорогой Оля спросила:
— Теперь куда?
— Высади меня где-нибудь в переулке. Так, чтобы весь этот процесс никто не видел.
— Может, в Большом Гнездниковском?
— Не возражаю.
В Большом Гнездниковском переулке Оля остановила машину в самом конце. Достав из кармана пакет, Молчанов расправил парик, пригладил сбившиеся кое-где волосы. Вглядевшись в зеркало, аккуратно надел его и приклеил усы. Посмотрел на Олю:
— Ну как?
— Идеально. Я всегда говорила, это не парик, а само совершенство.
— Сейчас я выхожу из машины и исчезаю. Ты тоже исчезаешь, а точнее, начинаешь кружить по Москве. Будешь ездить в любых направлениях около двух часов. Хочешь, можешь встать где-нибудь в тихом месте. К агентству ты должна подъехать, как обычно, в девять. Направляясь туда, поведи «вольво», начиная от Калужской площади, по нашему обычному маршруту.
— Когда тебя ждать назад?
— Если от меня не будет никаких звонков, а я надеюсь, что их не будет, после работы, примерно в шесть, ты должна будешь подъехать точно к этому самому месту, чтобы уехать со мной на дачу.
— Постараюсь не опоздать на свидание. Смотри, будь осторожен.
— Буду. — Поцеловал ее. — Пока.
— Пока. Ни пуха.
— К черту.
Выйдя из «вольво», он пошел к Тверскому бульвару — не оборачиваясь и не пытаясь проверить, есть ли сейчас в переулке кто-то еще.
Выйдя на бульвар, сел на одну из скамеек. Посидел минут двадцать, бесстрастно разглядывая идущих мимо людей, посмотрел на часы, встал и двинулся к Пушкинской площади.
На Пушкинской возле памятника снова присел.
Затем зашел в ближайшее бистро. Изучив висящее на стене меню, взял порцию сосисок с капустой и кофе. Покончив с завтраком, по бульварам спустился к Трубной площади. От Трубной повернул налево, к Центральному рынку.