Зайдя на рынок, стал не спеша прохаживаться вдоль лотков, прицениваясь и изредка пробуя то, что ему предлагали купить. Так он ходил по рынку примерно полчаса, до половины одиннадцатого.
В пол-одиннадцатого, выйдя на Цветной бульвар, снова посидел на скамейке. Без пяти одиннадцать встал и, пройдя к Самотечной площади, подошел к телефону-автомату. В сумке, закрепленной на поясе, у него лежал мобильный телефон, но номер этого телефона при желании можно было легко засечь. Помня об этом, решил не искушать судьбу и опустил жетон в телефон-автомат.
Набрал номер Гудка. Почти тут же повесил трубку. Опять набрал номер.
После третьего сигнала раздался щелчок, трубку сняли. Прислушавшись к еле слышному шуршанию, три раза стукнул по мембране приготовленным заранее жетоном.
После некоторой паузы хриплый голос сказал:
— Да?
— Слушай, друг, тут у меня дело одно к тебе есть, от Марьи Ивановны. Ты понял?
Трубка не реагировала. Помедлив, Молчанов повторил:
— Друг, Марья Ивановна попросила меня с тобой встретиться. Причем срочно. Ты понял меня?
— Понял. Кто говорит?
— Зовут меня Кузя. — Подождав, сказал: — Давай схлестнемся на том же месте, где встречались в прошлый раз. Лады?
Мембрана слабо шумела, голос отвечать не торопился. Он терпеливо ждал.
Наконец в трубке раздалось:
— Хорошо, лады.
— Когда?
— В двенадцать.
— Понято. Значит, в двенадцать встречаемся на том же месте?
— Да. В трубке раздались длинные гудки. Повесив ее, Молчанов огляделся. По эстакаде наверху проносились машины, у цирка и расположенного рядом кинотеатра, как всегда в эти часы, было оживленно.
Сколько он ни вглядывался, не смог заметить никого, кто мог бы им сейчас заинтересоваться. Почесав грудь, сунул руку под рубашку, включил рекордер. Не спеша пошел к Рождественскому бульвару.
На Трубной площади по каменным ступенькам поднялся на бульвар. К месту, где стояли третьи по счету скамейки, подошел без пяти двенадцать.
Одна скамейка была пуста, на другой сидели двое: женщина лет сорока с двумя полными пакетами и парень лет тридцати. Парень был прыщав, горбонос, с гладко зачесанными набок волосами цвета пакли. В тот момент, когда Молчанов подошел к скамейкам, парень докуривал сигарету.
Он без особого труда опознал Гудка, фотография которого хранилась в компьютере агентства.
На Гудке сейчас была рубашка в бело-синюю вертикальную полоску, серые брюки и мокасины. Увидев Молчанова, он скользнул по нему равнодушным взглядом, пытаясь показать, что он не тот, к кому Молчанов пришел на свидание.
Это была проверка, и Молчанов, сделав вид, что не заметил проверки, сел напротив, на пустую скамейку. Посмотрел для вида на часы. Затем, откинувшись на спинку скамейки, стал равнодушно разглядывать стену монастыря напротив.
Минут через пять Гудок встал. Подойдя к Молчанову, кивнул:
— Привет.
Посмотрев на него, Молчанов бросил небрежно:
— Привет.
— Часом, тебя не Кузя зовут?
— Кузя.
— Понятно. — Гудок незаметно оглянулся. — Это я с тобой час назад по телефону разговаривал?
— Со мной. По голосу — вроде это ты.
— Ладно, пойдем.
— Куда?
— Сядем в мою тачку, вон она. — Гудок показал на стоящий за бульваром, у тротуара, темно-зеленый «БМВ». — Пошли.
Подойдя вместе с Гудком к машине, Молчанов подождал, пока тот откроет переднюю дверцу. После того как Гудок сел за руль, сел рядом. Захлопнув дверцу, посидел молча. Покосился в сторону Гудка:
— Ну сели, что дальше?
— Дальше поедем.
— Куда?
— Просто поедем. — Тронув машину, Гудок осторожно спустился вниз, на Трубную площадь. Глянув в оба зеркала, развернул «БМВ» и направил машину вверх по бульварам.
Около двадцати минут они крутились по центру Москвы, то и дело сворачивая с основного пути, поминутно въезжая в переулки и перед выездом из них делая слишком долгие остановки. То, что Гудок проверяет, нет ли за машиной слежки, Молчанов понял сразу.
Наконец, видимо убедившись, что слежки нет, Гудок остановил «БМВ» в тихом тупике недалеко от Зацепы. Выключив мотор, посмотрел на Молчанова:
— Будем говорить?
— Почему не поговорить? Давай говорить.
— Значит, тебя Кузя зовут?
— Кузя.
— Фамилия есть?
— Есть. Кузьмин.
— Имя-отчество?
— Иван Васильевич.
Промычав что-то неопределенное, Гудок, глядя вперед, с полминуты сидел молча. Наконец, не поворачиваясь, спросил:
— Говоришь, тебя послала Марья Ивановна?
— Да, Марья Ивановна.
— Понятно. Слушай, опиши-ка мне Марью Ивановну.