Явление красавицы внесло в мою плоть мощный энергетический заряд, я даже вздрогнул, словно одним махом опустился на ежа. Сердце мое учащенно билось, и руки ходили ходуном, когда я вылезал из своих фильдеперсовых кальсон. Замечу между прочим, что еще в Сызрани приучился носить их круглый год и не жалею: даже в жару от них исходит только свежесть. Первый оперативный контакт продолжался не более часа, потом я закурил сигарку (предпочитаю «Villiger» в серебряной фольге, они легки, как крылья бабочки) и продолжил работу.
Для начала, Джованни, позволь мне представить дам и кавалеров, составивших мне компанию на «ЛЕНИНЕ», сливки общества, так сказать, la creme de la creme, людей в высшей степени достойных и из разных стран, что для нас с тобой, граждан мира и интернационалистов, не играет ровно никакой роли. Конечно, печалит меня необходимость конспирации, иначе я не поскупился бы на краски и создал портреты, по сочности не уступающие твоим землякам, Джованни, — Чимабуэ или сыну цирюльника и хирурга Паоло Учелло, которого ты, увы, не застал из-за своей кончины. Поэтому я вынужден рисовать своих братьев и сестер по плащу и кинжалу туманным пунктиром, свойственным моей профессии (в твое время за такую живопись били физиономии), словно я, прости меня, какой-нибудь импрессионист или, упаси Бог, пуантилист. Тем не менее каюты моей агентуры Марфуша обыскала весьма тщательно — «довырай, но провырай», как говаривал президент Рейган. Его у нас высмеивали: «Зачем ты прешься в Никарагуа и Кубу? Зачем ты в холод с нищеты сдираешь шубу? Войну жестокую затеял с коммунизмом? Уж лучше б занимался онанизмом!»
Итак, Сова, Дятел, Грач, Курица, Тетерев, Орел, Сорока и Гусь. Милые птички, мои Демосфены, услаждавшие слух. Штрихи биографий, cirriculum vitae.
СОВА — бухгалтер в моем ведомстве, педантична и строга — круглые бесстрастные глаза и окаймляющие их черные брови, небольшие усики, общая неподвижность, не хватает пенсне, как у Берии, но характер покладистый и не вредный. Кстати, это женщина. На дне чемодана обнаружены один презерватив «Баковка» 1980 г. выпуска и четыре флакона жидкости для выведения волос.
ДЯТЕЛ — из наших, длинный красноватый нос, покатая спина, плавно переходящая в бугристый зад, если двигаться от толстых ляжек в обратную сторону к животу, то снизу это существо напоминает воздушный шарик с клапаном, перевязанным желтой ниточкой. Раньше трудился в нашем ведомстве, но был уволен, как ни смешно, за усердие: обожал всех закладывать, чем создавал неприятные проблемы для начальства. Кому нужны разоблачения, за которые жестоко стегали в инстанциях? Однажды он залез в сейф своего начальника, который тот ему по глупости доверил, и увидел там целый клад ювелирных вещиц. Начальника уволили, а вместе с ним и усердного Дятла. Меня он тоже закладывал много раз по разным мелочам, но я его не отметал от себя: уж лучше хорошо известный тебе подлец, чем terra incognita, которая окажется подлецом. Однако Дятел был человеком идейным, чтил золотого тельца и ненавидел изменников, в число которых зачислял всех. Полезное качество. Страдал геморроем (данные Марфуши, нюхавшей простыни).
КУРИЦА — бывшая МХАТовица и потому неуловима в своих обликах и образах: то трясет задком, то нахальничает, то жеманничает, любвеобильна — и тогда вся в пухе и перьях, словно петух распорол ее клювом, как перину, задания выполняет пунктуально и пишет выразительные отчеты. Использовалась успешно по западным послам, одного дурака даже завербовала. Везла с собой целый чемодан обуви — единственная слабость кроме бесконечных факировок на ходу и на лету. Страдала, бедняга, подагрой, аристократической болезнью, которой гордилась.
ГРАЧ — наш агент во французской разведке. Сама невзрачность и невидимость, живая инкарнация секретной службы, незаменим в наружном наблюдении, низкорослый, нечленораздельный, узколобый, с черной прической, надвинутой через отсутствие лба прямо на брови, многоречив, и, слушая его, хочется удавиться и умчаться от этой инкарнации. Все время ощущение, что он прокручивает пленку о самом себе, но в замедленном до предела ритме, словно сознательно изматывает нервы. В чемодане — большой набор одеколонов и початая бутылка водки «Смирновская», искусственная вагина (дико боится СПИДа, кстати, от него потом и умрет). Рассказывая об этом, Марфуша чуть покраснела (актрисой она была бесподобной и запросто рыдала, особенно, когда выпрашивала повышенное денежное вознаграждение) и показала отклеенный от резиновой балды листочек бумаги со стихами: «Что стало с этим чистым лбом? Где медь волос? Где брови-стрелы? Где взгляд, который жег огнем, сражая насмерть самых смелых?» Загадочно, поскольку, по моим данным, Грач был полным импотентом.