— Где ты был?! — это рассвирепевшая Ирина.
— Я же тебе говорил, что в Тилбури сейчас зашло много наших судов… Что с тобою, Ирочка? — он попытался обнять ее, забыв, что взбешенных тигриц опасно трогать даже за хвост.
— Почти каждый день ты приезжаешь за полночь! Посмотри на свои губы, — она подтолкнула его к зеркалу, — от тебя пахнет… воняет чужой бабой!
Игорь слабо представлял разницу между запахами бабы своей и бабы чужой, тем более что он любил пользоваться хорошим одеколоном, однако натиск его напугал.
— Ты с ума сошла! Клянусь, что я был на работе…
Не оправдывайся, не обращай внимания, нашептывал внутренний голос, преврати все в шутку, не реагируй, это только заводит.
— Врешь! — она уже вошла в истерику, и скомканный кустик усов под носом дергался, словно рвался в бой. — Врешь! — и в него полетел подсвечник с унылой желтой свечой, он просвистел мимо его уха и угодил прямо в китайскую вазу — она картинно взорвалась, осыпав осколками персидский ковер. Непопадание в цель и гибель любимой вазы еще больше распалили Ирину, закатив глаза, она схватила большое (но недорогое) блюдо и с силой шмякнула его об пол.
— Ты предатель! — орала она. — Ты и в партийной жизни не участвуешь, потому что пресмыкаешься перед англичанами! Думаешь, если приоделся в полосатый костюм, то стал похож на джентльмена? Как был деревней, так и остался, вместе со своими забуревшими родителями…
— Ради бога, не трогай моих родителей…
— Однажды я плюну на все и расскажу на партбюро всю правду о тебе! И о твоих восторгах по поводу английской демократии, и о том, что ты читаешь Солженицына!
— Я же читаю его в английских газетах, у меня нет его книг, — он не на шутку перепугался. — Ирочка, успокойся, что ты говоришь?
— Уходи! — закричала она. — Я не могу жить с тобой под одной крышей!
И ушла в другую комнату, всхлипывая и путаясь в халате. Девушки из службы подслушивания были в восторге. Игорь капнул скотча в стакан с водой, но пить не стал, ночь подкатилась клубком к горлу, и он тихо, неумело заплакал.
На следующий день контрразведка МИ-5 тоже не избежала бескровной драмы.
— Ну и дела! — говорил Питер Дженкинс, сжигая грозным взором Джорджа Листера, Джеймса Барри и Вивьена Колина, затаившихся, словно перепуганные хорьки, на своих стульях. — Что же это происходит?! Русский не просто живет с шотландкой, но и имеет от нее сына, причем названного в его честь Игорем, причем этот русский — англофил и диссидент, а мы лишь хлопаем ушами и ничего об этом не знаем!
Дженкинс сделал паузу, остальные тоже траурно молчали.
— Русских тут, как сельдей в бочке, если бы нам увеличили штаты… к тому же он не связан с КГБ… — слабо пикнул Джордж, разорвав тишину.
— Хватит оправданий! — заорал шеф. — Перед вашим носом сидит готовый агент, а мы об этом даже не подозреваем. И это при том, что у нас сейчас нет хорошей русской агентуры…
— А Климкин? — вмешался доселе молчавший Барри.
— Что Климкин? — возмутился шеф. — Думаете, если завербовали шофера советского посла, то уже решили все проблемы. Ваш Климкин, кстати, полная тупица, к тому же он даже не может толком уяснить, о чем посол беседует в машине. А что касается его информации о тех, с кем встречается посол, то мы это и так знаем от службы слежки. Я уверен, что Климкин — подстава КГБ!
И Дженкинс презрительно растянул губы в усмешке. Все грустно смотрели куда-то вниз, на ножки начальственного стола, словно провинившиеся дети. Если уж Климкин подстава, то где же тогда честные люди? По подставам англичане считали мастерами себя и только себя, и действительно, контрразведка ловко подсовывала резидентуре КГБ своих людей: одни вызывались шпионить добровольно, приходили в посольство и даже предлагали секретные документы, других служба засекала и перевербовывала, и они верно служили, сообщая об интересах советской разведки.
— Что будем делать? — чуть успокоился шеф.
— По-видимому, надо продолжить изучение этого типа… Техника, которую мы недавно поставили у него дома, дает неплохие результаты… — осторожно заметил Джордж, боясь напороться на очередную мину.
— Тише едешь, дальше будешь? — язвительно отреагировал шеф. — И так еще несколько лет. А что, собственно, еще мы должны знать о нем? Разве всего того, что мы знаем, мало для его вербовки? Или вы полагаете, что он побежит в посольство и признается, что имеет на стороне ребенка? Его надо немедленно вербовать! — и в подтверждение своих слов Дженкинс стукнул трубкой о стол, пепел фейерверком осыпался на драгоценные бумаги.