Процесс
Как происходила «декоммунизация»? Практически все исследователи указывают на то, что она складывалась из двух этапов.
Первый обычно характеризуют как стихийный, связанный с массовым сносом памятников Ленину (так называемый «Ленинопад») — он начался в декабре 2013 года разрушением памятника Ленину на бульваре Т. Шевченко в Киеве, и достиг пика зимой 2014 в период массового несанкционированного сноса памятников тому же персонажу в городах и весях Центральной и частично Юго-Восточной Украины.
Второй этап открывается принятием пакета так называемых «декомунизационных законов» в апреле-мае 2015 года[1]. Появление этих законов означало, что «декоммунизация» стала официальной государственной политикой, предполагавшей планирование процесса, регламентирование порядка и процедур, установление ответственных за имплементацию и надзор за ней лиц и организаций, равно как и ответственность за её (не)выполнение. Согласно этим законам были внесены изменения в десятки законов и подзаконных актов и кодексов (вплоть до избирательного и уголовного), стратегий (например стратегии национально-патриотического воспитания) и уставов (например, армейских).
Можно с уверенностью сказать, что уже с самого начала «декоммунизация» и формально и содержательно несла в себе элементы мистификации — прежде всего, в её репрезентациях. «Стихийность» первого этапа можно признать, с некоторыми оговорками. Непосредственное наблюдение автора этих строк за разрушением памятника Ленину в Киеве 8 декабря 2013 года и анализ видеоматериалов YouTube из ряда городов в Центральной Украине свидетельствуют о наличии элементов организационного ядра в 5—10 человек в большинстве случаев так называемого «стихийного» сноса. Учитывая предыдущую практику вандализма по отношению к памятникам советских вождей и результаты наблюдения, нетрудно установить, что такое ядро как правило состояло из представителей националистических, праворадикальных организаций и групп: ВО «Свобода», «Тризуб» им. С. Бандеры (трансформировавшийся в «Правый сектор») и др. Стихийность относится уже к действиям толпы, как правило, немногочисленной. Стоит обратить внимание и на то, что основная территория «стихийного ленинопада» зимы 2014 года — Центральная Украина, где до «Революции Достоинства»[2] преобладало амбивалентное или нейтральное отношение к статуям Ленина [Гайдай, 2018].
Если же говорить о «декоммунизации» как о целенаправленной политике, то бросается в глаза формальное несоответствие главного учредительного документа сопровождающему его лозунгу и понятию. Полное название главного закона о «декоммунизации» звучит так: «Об осуждении коммунистического и национал-социалистического (нацистского) тоталитарных режимов в Украине и запрет пропаганды их символики». Соответственно, закон как бы касается не только «декоммунизации», но и «денацификации». Конечно, и само название, и содержание закона, и последовавшие за ним практики в данном случае указывают на то, что упоминание запрета символов нацизма имело, с одной стороны, орнаментальный, чисто косметический характер. С другой, этот довесок содержал важную идеологическую нагрузку: речь шла о том, чтобы уравнять «коммунизм» и «национал-социализм» (практика, позаимствованная у соседей в Центрально-Восточной Европе) и таким образом усилить морально-политический эффект осуждения «коммунизма». Вся символика нацистского режима, упомянутая в законе, сводилась к партийным атрибутам НСДАП и государственным символам Третьего рейха [Закон України «Про засудження…», 2015]. Зато детальнейшему описанию разнообразных вариантов «коммунистической» (читай: советской) символики посвящена основная описательная часть закона. В общем, если отбросить формальности, данный закон был действительно прежде всего «декомунизационным», а упоминание нацизма служило лишь усилителем этой «декомунизационности». Таковым он является ещё и потому, что фактически открыл юридические возможности для запрета Коммунистической партии Украины, которая потеряла идентичность и возможности для участия в любых выборах под собственным брендом.
2
На авторство этого названия также претендуют представители ВО «Свобода» [Руденко, Сарахман, 2020].