Деконструкция: тексты и интерпретация
Введение
«Ты тот, кто пишет, и тот, кто является написанным».
Эдмонд Жабэ
Французский философ Жак Деррида, родившийся в 1930 году, основатель деконструкции, один из наиболее выдающихся философов современности, цитировал эти строки в своем тексте «Эдмонд Жабэ и проблема книги» [1]. Они представляются лучшим эпиграфом к его собственному творчеству.
Исходной интенцией деконструкции является «грамматологическое открытие (ouverture)» мира и философии. Смысл «грамматологического открытия» заключается в том, что мир человеческого существования интерпретируется как особая игра смыслоозначения в стратегии différance (или пра–письменности, в деконструктивистской терминологии — archi–écriturë), a философия — как письменность/текст. Философия является тем особым регионом дискурса, в котором эта игра, с одной стороны, достаточно отчетливо проявляется и может быть обнаружена как игра смыслоозначения, а с другой стороны, последовательно вытесняется из нее или, по крайней мере, камуфлируется самим способом философствования, принятым в западной культурной традиции.
«Письменная ориентация» деконструкции настолько очевидна, что многие исследователи [2] считают ее единственной предварительной конвенцией, которую деконструкция принимает в качестве своего метода и способа философствования. Однако уже в этом как будто бы незамысловатом положении о том, что деконструкция есть активность некоторого типа философского письма по поводу письменности/смыслоозначения мира, скрываются столь разрушительные последствия для философии как таковой, что деконструкцию называют самым деструктивным дискурсом, когда–либо существовавшим в истории философии, дискурсом, выходящим за пределы философии как способа рефлексии по поводу мира и человека [3].
С точки зрения деконструкции, практически вся предшествующая философия рассматривается как письменность (чего прежняя философия никогда за собой не признавала). Письменность же, в свою очередь, является способом смыслоозначення. Такое понимание, согласно деконструкции, взрывает традиционные философские представления о мире и человеке, притязания философии на роль суверенного дискурса разума, абсолютного дискурса, сверх–дискурса, обладающего монополией на выражение истины Бытия. Парадоксальность взаимоотношений традиционной (т.е. вне–деконструктивистской) философии с письменностью заключается в следующем. Философия, оставаясь частью западного дискурса, не может позволить трактовать себя как письмо, поскольку тогда в фундаментальное и рефлексируемое ею (как она считает) отношение между миром и разумом, в ее попытку постичь, описать и объяснить Этот мир средствами разума вклинивается нечто третье — письмо, язык, то, что должно выступать лишь как абсолютно–прозрачное средство, фиксирующее результаты деятельности философствующего разума.
Субъект–объектные отношения, являвшиеся до недавнего времени основой западного стиля философствования, не могут быть опосредованы ничем третьим, следовательно, не могут опосредоваться письменностью как некоторой самостоятельной субстанцией, участвующей во взаимодействии. Философия стремится описать мир таким, каков он есть на самом деле (как она считает), а все ее вспомогательные средства, в том числе и письменность, должны быть прозрачными посредниками, ничем не замутняющими эту истину, нейтральными средствами фиксации истины, добываемой философией. Претендуя на схватывание и выражение истины Бытия, философия утверждает тем самым и свою монополию на значения мира, в которых (опять–таки, как она считает) истина Бытия дана субъекту. Никакая самостоятельность во взаимоотношениях письменности со значением не может быть допущена (тогда как, согласно деконструкции, она неминуема, если считать письменность тем, чем она является, — способом смыслоозначения). Репрезентация, представление значений, уже обнаруженных философской рефлексией, — вот все, что должна и может делать письменность в рамках этой философии и ее представлений о мире.
Деконструкция, восстанавливающая права И суверенитет письменности, становится как бы постоянным напоминанием о тех деструктивных эффектах, которые производит письменность/язык/смыслоозначение во всем философском проекте в целом. Деконструкция опровергает идею, которую Деррида называет основополагающей иллюзией западной метафизики [4], состоящую в том, что философия якобы способна каким–то образом освободиться от письменности/языка/смыслоозначения и предстать в качестве чистой, самодостаточной истины или метода.
1
Derrida J. Edmond Jabes et la question du livre // L'Écriture et la différence. — Paris, 1967. — P. 100.
3
См.: Bernet R. Derrida et la voix de son maitre // Derrida. Revue philosophique. — 1990. —N2. — P. 162.