Подобные интерпретации взаимоотношений феноменологии и деконструкции обнаруживают всю сложность корреляций между этими влиятельными течениями современной философии. Наличие множества различных истолкований, каждый раз достаточно фундированных и основательных, свидетельствует также о невозможности обнаружения некой единственной или единообразной формы соотношения феноменологии и деконструкции. В связи с этим представляется целесообразным проследить несколько направлений корреляции между деконструкцией и феноменологической философией.
Первое из таких направлений может характеризовать взаимоотношения феноменологии не только с деконструкцией, но практически с любой концепцией современной философии. Если всю пост–феноменологическую философию представить как некие феномены современного философского сознания, тогда феноменология может претендовать на статус своеобразной мета–философии, включающей в границы своего анализа все эти философские феномены. Однако вполне очевидно, что подобное направление (хотя и не лишенное некоторой занимательности) не характеризует сущностные аспекты взаимоотношений феноменологии и деконструкции.
Более значимой представляется корреляция этих двух концепций по соображениям стиля, понимаемого как способ философствования, а также изложения и обоснования. Известно высказывание М. Мерло–Понти о том, что способ философствования, который установился, начиная с тридцатых годов XX столетия, в качестве нормативного во французской философии, формировался под решающим воздействием рецепции трудов Гуссерля [13]. Что касается стиля изложения, то здесь огромное влияние оказал на французских философов (всегда очень чутко относившихся к языку и манере изложения) стиль позднего Хайдеггера, равно как и феноменологические опыты с языком и литературой. Поворот к языку, тексту, письму, стилю, произошедший в современной философии во многом под влиянием именно феноменологии, не мог не способствовать обращению исследовательского интереса деконструкции к ее исходной проблематике. Однако и это направление феноменологического воздействия на деконструкцию в общем не является уникальным, ибо присутствует в структурализме, постструктурализме, постмодернизме и других философских концепциях. Кроме того, сама по себе исследовательская проблематика еще не может считаться решающим фактором формирования философского подхода.
Одно из направлений действительной зависимости деконструкции от феноменологии обнаруживается тогда, когда речь идет о нацеленности ее на деконструкцию философии как философии присутствия. Весь деконструктивистский проект в этом смысле обнаруживает удивительное сходство с идеей критики метафизики (Metaphysikkritik), выдвинутой Хайдеггером. Очевидно, совсем не случайно в первом издании «Грамматологии», когда речь шла о критике метафизики, Деррида пользовался хайдеггеровским термином «деструкция», который впоследствии был изменен на «деконструкцию» [14]. Однако если для Хайдеггера последним метафизиком Запада был Ницше [15], то Деррида усматривает конец (а точнее венец) западной метафизики в творчестве Гуссерля, в чьей философии метафизика проявляет себя, по словам Деррида, в «наиболее современной, критической и очевидной форме» [16]. Деконструкция метафизики для Деррида во многом, особенно в первый период его творчества, когда было написано предисловие к гуссерлевскому «Происхождению геометрии», связывалась с критическим анализом феноменологии Гуссерля, анализом, вдохновленным феноменологической же идеей Metaphysikkritik Хайдеггера. У Бернета в этом смысле были все основания говорить о «роковой нити», которая «связывает концепцию Деррида с Гуссерлем», в то время как мысль Деррида «движется в том направлении, которое было предуготовано Хайдеггером» [17], т.е. по сути о неразрывной взаимосвязи деконструкции с феноменологией по ее интенциональному заряду, а также по материалу анализа.