Дальше я шла сама.
Зен проверил, низко ли надвинуты наши с Ленкой капюшоны. Удостоверившись, что ни наших лиц, ни наших длинных волос не видно, он решился ввести нас в город, который, строго говоря, начался еще до городских стен. Нас встретили трущобы, заставленные убогими домишками. Местные жители смотрели на нас враждебно, но подходить опасались, и провожали настороженными взглядами. Сначала я смотрела по сторонам, но когда стало ясно, что вокруг нет ничего примечательного, только грязь и нищета, стала смотреть себе под ноги, чтобы не поскользнуться.
Мы прошли через проем в стене, разрисованный пошлыми картинками и некими символами. Какой-то бородач мочился на стену. Учитывая, как воняло, не он единственный здесь мочился… и не только мочился.
Я сморщила нос.
Как только мы немного отошли от стены, вони стало заметно меньше, но совсем она не ушла, все равно вокруг витал слабый сладковато-гнилостный запашок. Улицы здесь уже были мощены камнем, а дома не выглядели столь убого, как за стенами. В большинстве своем каменные, в два-три этажа, они жались друг к другу, узкие высокие окошки с распахнутыми ставнями смотрели на улицу. Застройка была неоднородная: кое-где улицы выглядели неплохо, если не присматриваться, и серость зданий разбавляли яркие вывески, а кое-где встречались деревянные дома, причем неоднократно перестроенные, кособокие, хлипкие на вид. Подобные тесные улочки чередовались с относительно широкими улицами, где находилось место для навесов, под которыми выкладывали различные товары.
Прямо перед моими ногами пробежала здоровенная крыса. Я обрадовалась ей. Да, здесь есть пернатые хищные чудовища, но есть и обычные крысы, обычные волки, а это значит, не так уж сильно этот мир отличается от нашего.
Мы поднимались все выше и выше.
Во многих местах улицы были разбиты, на них проложили доски, чтобы не ходить по грязи, а дома зачастую стояли полуразрушенные, покореженные и обгоревшие. Город выглядел так, словно его бомбили, причем много раз. На некоторых стенах были начертаны красным слова на неизвестном языке.
Я заметила, что Зен ведет нас переулками, избегая более-менее оживленных мест. Те горожане, что попадались нам по пути, все были мужского пола и одеты в обноски. Исключением стал красивый белокурый парень лет двадцати, которого я сначала приняла за девушку из-за яркой верхней одежды, напоминающей платье, и нежного лица.
Я засмотрелась на него так, что чуть шею не свернула — уж очень выделялся чисто одетый, похожий на эльфа юноша среди жителей этого разбитого, грязного города… Это был не единственный житель, на которого я засмотрелась. На следующей улице мы столкнулись с парой: грозного вида субъект вел под руку женщину неопределенных лет. При виде нас он остановился, бешено сверкнул глазами и заслонил ее собой.
Зен и компания прошли мимо них безо всякого интереса, только я во все глаза смотрела на пока что единственную встреченную даму за исключением Креты. Так как ее заслонял бородатый кавалер, рассмотреть я смогла только то, что она одета в длинное темно-коричневое платье, а волосы ее скрыты белым платком. Может, женщинам просто запрещено выходить? Наверняка здесь царит лютый патриархат, и потому
дам прячут дома, как ценные вещи. Хотя не факт, что ценные…
Непримечательные переулки и улицы сменяли друг друга, пока мы не вышли на площадь. Она тоже была повреждена, но ее, как могли, восстановили — насыпали камней в ямы, убрали мусор с глаз, в уцелевшие кусты.
Высокая стена отделяла дворец от площади, но выглядела она так, словно вот-вот рухнет, и легко можно было разглядеть то, что она некогда хорошо скрывала от любопытных глаз. Сам дворец казался издали блекло-серым нагромождением ярусов, площадок и сфер; наверняка раньше в этих постройках были порядок, гармония и симметрия.
Город определенно переживал плохие времена, но он жил. Местные собирались у пестрых палаток, где готовилась и продавалась еда, присматривали кое-какую одежду, разглядывали всякие мелочи, прогуливались возле груды, некогда бывшей фонтаном.
Красивая длинношерстная собака золотистого окраса с радостью приносила мячик, который мальчик лет двенадцати то и дело ей бросал. Еще несколько пацанов горячо о чем-то спорили, и их звонкие голоса разносил по площади ветерок.
Здесь, в самом центре, люди тоже выглядели не бог весть как, но, по крайней мере, уже казались более чистыми. Поначалу я искала взглядом женщин, девушек, девочек, но вскоре перестала утруждать себя этим бесполезным делом.
Пока мы шли по площади, я пыталась понять, как здесь все было устроено до нападения — или нападений, но воображение мое отказывалось работать, угнетенное непривлекательной реальностью. Несколько домов, окружающих площадь, выглядели лучше остальных, вероятно, при нападении их не задело. В один из таких относительно хороших домов мы и вошли, причем массивная, обитая железом дверь открылась еще до того, как мы приблизились.