На кровати сидела женщина; при нашем появлении она опустила голову. На плечах темная шаль, голова покрыта платком, темно-коричневое платье со шнуровкой выглядит потрепанным. На худом морщинистом лице желтеют синяки.
«Ее били», — в ужасе подумала я.
Пораженная этой встречей сильнее, чем встречей с волком, я посмотрела на Лену. В ее глазах плескался страх.
Зен одернул занавеску, чтобы нас не могли видеть другие, и легонько толкнул Ленку на кровать; женщина в платке тут же освободила место и встала. Желтоглазый связал ноги Ленке, не обращая внимания на ее «ш-ш-ш» и «ой», затем то же самое проделал со мной. Поднявшись, он окинул нас предостерегающим взглядом, а затем выразительно поглядел на хозяина дома. Немой диалог был короток; нас оставили в закутке на попечение женщины в синяках.
Та, поправив платок, неслышно вышла из-за занавески и быстро вернулась с миской и ложкой. Наклонившись к Ленке, она улыбнулась и ласково что-то проговорила; ее обращение началось со слова «мэза».
— Они не хотят развязывать нам руки, поэтому она сама будет нас кормить, — шепнула я.
— Думаешь, это можно есть? — так же, шепотом, спросила Лена.
— Не можно, а нужно. После того как мы отмерзли в лесу, самое время поесть чего-нибудь горяченького.
Женщина непонимающе нахмурилась, переводя взгляд с моего лица на Ленкино. Затем зачерпнула содержимое миски ложкой и поднесла ко рту девушки. Лена вздохнула, посмотрела на ложку с таким видом, словно в ней болотная жижа, и, решившись, открыла рот.
Судя по тому, как она прожевала и проглотила еду, на вкус сие блюдо явно лучше болотной жижи.
— Ну как? — спросила я.
— Вкусно. Это толченая картошка с грибами, луком и еще чем-то.
— Картошечка… — проговорила я, ощущая, как выделяется слюна. — Ты не торопись, ешь спокойно, потом поговорим.
Накормив первую похищенную, то есть Ленку, женщина принялась кормить вторую похищенную, меня; перед этим она наведалась к котелку и зачерпнула новую порцию еды. Картошка и впрямь оказалась горячей, сытной и вкусной, так что я получила от еды удовольствие и по-детски жадно торопилась наесться. Ничто не может испортить мой аппетит…
Глядя на меня, незнакомка умилялась и то и дело почтительно произносила «мэза». Закончив меня кормить, она убрала миску и вернулась уже со стаканом, после чего поочередно нас напоила из него. Это оказался теплый напиток, в котором чувствовался мед, какие-то травы и что-то хвойное. Вкус был непривычный, но довольно приятный.
Подкрепившись, я начала проваливаться в сон. В куртке стало жарковато, но я не могла ее снять. Женщина, убрав стакан, из которого нас поила, указала нам жестами, что надо как-нибудь улечься и постараться отдохнуть, и даже сходила за шкурой; скатав ее валиком, она подложила ее нам под головы.
Борясь с одолевающей дремой, я спросила у «хозяйки»:
— Мэза?
— Ни, — покачав головой, ответила она, и указала на нас с Леной: — Ит мэзы. И, — теперь она указала на себя, — общерь сберег, декоративка.
— Декоративка?
— Та.
Предположив, что «та» означает «да», а «ит» — «ты», я спросила:
— Ит декоративка?
Она кивнула, а мы с Леной переглянулись. Вспомнив, как нас пытался расспросить Зен, я произнесла, надеясь, что все правильно запомнила:
— Каи зовешься?
— Крета, — с готовностью ответила женщина.
— Ирина, — представилась и я.
— Елена, — последовала моему примеру Ленка.
— И-ри-на — по словам произнесла Крета. — Е-ле-на. Ви здраво, мэзы.
— Эти слова Зен сказал хозяину дома, — сказала я Лене. — Наверное, приветствие.
— Скорее всего… Ира…
— А?
— Что происходит?
— Если бы я знала… Нам бы до рюкзаков добраться, там телефоны. Они их почему-то не выключили.
— У меня такое ощущение, что телефоны нам точно не помогут… Этот дом, их одежда… это все не вписывается в наше время.
— Думаешь, мы в прошлое попали? — фыркнула я тихо. Паранормальное развитие событий я упрямо отрицала, хотя факты вели к тому.
— Не знаю, куда и как именно, но мы однозначно попали, — произнесла Лена и посмотрела на Крету, замершую перед нами с услужливой улыбкой на лице. — Ов-вен, Крета?
— Двенатри, мэза.
Ленка улыбнулась, благодаря за ответ, и снова на меня посмотрела.
— Они у нас спрашивали про ов-вен, так? Это означает что-то важное для них, возможно город или земли. А «мэза», скорее всего, обращение к женщине.