Только Зен не таращился на Ленкину ногу и на саму Ленку; он что-то укладывал в сумку. Вчера он с нас глаз не спускал, а сегодня намеренно игнорирует. Это из-за того, что ночью произошло? Я вспомнила его руки на себе, злость, удушливый страх… Не появись Треден, не знаю, чем бы все это закончилось…
Почему я стояла столбом, почему ничего не предпринимала? Не потому ли, что он был довольно снисходителен ко мне перед этим, дал выпить «медово питье», вывел на улицу? Может, меня обескуражила такая резкая перемена в его поведении? С чего, кстати, могла произойти такая перемена? Подумаешь, живота моего нечаянно коснулся… У него что, женщины давно не было?
Задумавшись, я продолжала смотреть ему в спину, и не успела отвернуться, когда он подловил меня на разглядывании. Взгляд его обжег меня злостью, и я стала смотреть на Тредена, возившегося с ногой Ленки. Мужчина пальцем зачерпывал из мисочки какую-то резко пахнущую мазь и наносил на опухшую кожу. Закончив с этим, он стянул ступню полоской мягкой ткани, которую ему подала Крета, безмолвным призраком стоящая позади.
«Они о нас заботятся, — подумала я. — Значит, мы им нужны в хорошем состоянии».
Минут через двадцать мы покинули дом Тредена; волк остался с ним. Встав у порога, он крикнул нам вслед что-то, и ему махнули рукой. Снова нам предстояло идти… Всем, кроме Лены: ее несли на спине, придерживая за бедра. Она удобно устроила голову и прикрыла глаза, но постоянно шмыгала носом. Как и боялась, насморк-таки настиг ее к утру.
У меня тоже, кстати, в горле слабо першило, и я мужественно готовилась встретить простуду. Постоянно зевая, я неловко переставляла ноги, болящие после вчерашнего перехода, и стреляла глазами по сторонам. Ели, сосны, пихты… Изредка попадались каменные глыбы — то нетронутые, обросшие мхом, то покореженные когтями неведомых хищников, но все так же не было и намека на нормальную тропу. Я навострила ушки, надеясь, что вот-вот донесется до нас шум поискового вертолета, и иногда задирала голову, выглядывая в кусочках неба, которые царапали верхушки сосен, следы самолетов.
Мне очень-очень хотелось увидеть самолет или вертолет… Я нуждалась в подтверждении, что мы хоть и попали в неприятности, но в неприятности объяснимые, безо всякого сверхъестественного тумана, который так усердно нагоняла Ленка. Когда мы вышли к бурной речке и пошли вдоль нее, я увидела дома.
Деревня! Цивилизация! Какое счастье!
Однако когда мы подошли ближе, моя радость истаяла, как дымка.
Ни спутниковых тарелок, ни машин, ни опор линий электропередач. За простыми заборами без почтовых ящиков — бревенчатые дома с окнами без стекол без номеров и указателей улицы.
Крупная лохматая собака вышла нам навстречу и, разок сипло гавкнув, ушла с недобрым ворчанием. Мужик в шапке, выйдя за калитку ближайшего дома, пригляделся к нам, после чего скрылся во дворе. Еще одна собака залаяла, привлекая внимание.
Все больше местных показывались на глаза и, разглядев нашу процессию, расходились; до нас донесся злой окрик — это кто-то из местных пытался заставить умолкнуть особенно брехливую собаку. Сколько я ни вглядывалась в лица жителей, которые могла рассмотреть, не увидела ни одного женского.
Зен повел нас мимо деревушки по дороге. Спустившись, мы вышли на другую дорогу, более широкую (конечно же, не асфальтированную). Вела она к холму; так я сначала подумала… Стоило подойти, как все оказалось иначе, чем думалось. За холм я приняла издали каменные строения, когда-то светлые, а теперь потемневшие. Плющ и еще какое-то ползучее растение с черными крупными ягодами карабкались по разваливающимся стенам.
Сколько я ни приглядывалась, не могла понять, что это за строение, очевидно было только его общее плачевное состояние. Навстречу нам откуда-то спрыгнул мальчишка лет восьми-девяти.
— Ви здраво, Зен! — воскликнул он радостно и звонко, заметив желтоглазого лидера нашей разношерстной группы. — Здраво, мэнчи!
Ленка шмыгнула носом, бойкий мальчишка на нее посмотрел. Веснушчатая мордашка вытянулась, а светлые глаза округлились.
— Мэза… — растерянно проговорил мальчик.
Зен что-то сказал ему, и пацан, еще раз посмотрев на Ленку (я стояла позади одного из мужиков, меня ему не было видно), резво побежал куда-то вперед.
Мы поднялись по сломанным ступеням. Одну из уцелевших стен украшало огромное цветное изображение. Краски померкли, стерлись, а сырость добавила лишних пятен, так что я не сразу разобрала, что же нарисовано на стене, но когда заметила хвост, детали сложились воедино — это была некая чешуйчатая тварь на четырех лапах с гребнем и хвостом, изображенная в своеобразной манере с завитушками и прочими украшательствами. Где-то в завитушках тонули буквы, похожие на греческие, но я не смогла их разобрать.
Мужчины шли вперед, так что и мне пришлось отойти от «чешуйчатого» изображения. Это была не единственная раскрашенная стена, впереди имелись еще. По низу следующей стены шли затейливые узоры, а выше угадывались полотно поля, ленточка реки, кругляшок светила… Меня вынуждали идти дальше, так что я не успевала разглядеть детали.
Далее я нашла изображение города у реки. Коричневые квадратики — домики, а выше, на пригорке, дворец фантазийного вида, с площадками, и на площадках этих чешуйчатые твари наподобие той, которую я разглядела на стене у входа, только этих много и они крылатые.
Меня толкнули вперед, и я, не удержав равновесие, упала на колени, довольно сильно их ушибив. Мужик, шедший за тем растяпой, который толкнул меня, ударил его по лицу, и Зен, обернувшись, что-то отрывисто приказал. Меня подняли, отряхнули и повели, теперь придерживая за плечо на всякий случай. Я машинально пошла, не ощущая боли в ушибленных коленях; в голове нарастал гул неприятия.
Не надо волноваться и думать о всякой чертовщине. Всему обязательно найдется логическое объяснение — и поведению наших чудных похитителей, и несовременному облику деревни, и изображениям чешуйчатых тварей на стенах… Я устала, испугалась, у меня стресс, вот и лезет в голову дурь насчет перемещений во времени и пространстве.
Мы вышли через пролом в стене, и оказались у обрыва. Отсюда открывался прекрасный вид на долину, лежащую меж холмов, покрытых густо-зелеными лесами, и пересеченную рекой. В долине удобно устроился город. К каменной стене, разрушенной во многих местах, с наружной стороны жались домишки, такие же домишки множились уже за стеной, а в центре, где сходились улицы, белело то, что некогда было дворцом. Несколько площадок уцелели…
Мысленно я достроила стену, вернула дворцу целостность и представила живые фигурки чешуйчатых созданий на площадках… Реальность и увиденное на стене развалины изображение сошлись воедино.
— Двенатри ов-вен, — с гордостью произнес мужик, который вел меня, заметив, как я, приоткрыв рот, смотрю на город.
— Вижу, — сдавленно ответила я.
Лена права, мы определенно больше не в Алтае… Или, быть может, не в современном Алтае.
Потрясение в буквальном смысле свалило меня с ног. Покачнувшись, я упала в темноту.
Когда я очнулась, перед глазами снова была муть, а в голове словно распухала вата. Какое-то время я бессмысленно моргала и пыталась осознать, кто я, где, и почему так резко пахнет потом, а потом вспомнила все. Алтай, лес, гул, волк, похищение, «декоративка», развалины, город, обморок…
Меня несли на спине, отсюда и запах пота; субъект, который меня нес, явно не утруждался гигиеной последнюю неделю, а то и больше. Или просто очень вспотел, пока меня нес.
Первым делом я выглядела Лену. Ее, как и прежде, несли на спине, придерживая за бедра, и ее яркая желтая куртка сразу привлекала внимание. Я облегченно выдохнула про себя. Мы познакомились с ней совсем недавно, и я мало что знаю о ней, но сейчас она мой самый близкий человек. Потерять ее нельзя ни в коем случае, одна я морально не вытяну происходящее.