Пользуясь моментом, я по максимуму извлекала пользу из своего положения: хорошо ела, много спала и делала все, чтобы вернуть себе хорошую форму. С утра перед приходом Вандерии я делала зарядку, а когда никто не видел, выполняла более сложные упражнения, да и время прогулок старалась увеличивать. Мне нужно было физически окрепнуть; это был пункт номер один в плане под названием «Выжить в Ците».
Вторым пунктом было получение информации. Я должна была как можно скорее понять, что из себя представляет Мэзава и чем она принципиально отличается от Ниэрада.
Вандерия сама назначила себя моим ментором, а я ничего не имела против, и ловила каждое ее слово. Под предлогом того, что хочу научиться писать, я выпросила у нее бумагу и «ручки». При женщине я усердно вырисовывала буковки, но когда она уходила, зарисовывала на якобы «потерянных» листах план крепости, переходы, делала заметки, и прятала их. Это было опасно, ведь если бы эти записи нашли, меня бы могли счесть шпионкой, но удержать все в уме я не могла.
Итак, я узнала, что страна Мэзава была основана Великой матерью Ногланой. Когда кучка самодовольных жадин – отцов – создали Ниэрад и новый порядок, при котором большинство людей стали их собственностью, Ноглана вместе с союзниками покинула Ниэрад и основала в противовес ему Мэзаву – страну матерей. Столица страны получила имя «Свея Ноглана», что в переводе значит «Святая Ноглана».
Официально в Мэзаве нет рабства, а люди свободны в своем выборе и по статусу примерно являют собой тех, кого в Ниэраде называют «ни-ов». Выбора не оставляют только пленным врагам, имперцам – они должны выбрать служение идеалам Мэзавы или смерть. Это и произошло с Зеном и Треденом. Так как они рождены в империи, на мне лично лежит ответственность за них.
Так же, как и в Ниэраде, здесь ценят и превозносят мэз – способных рожать женщин. Но если в империи мэзы, это, грубо говоря, очень ценные наложницы, то в Мэзаве – почти богини. Здесь царит религиозный культ, возвеличивающий женщин.
Несмотря на то, что женщин в Мэзаве холят и лелеют, это не решает проблемы их малого количества. Каждой девочке с детства внушают, что она особенная, богами избранная, чтобы возрождать мир после Кары (что за «Кара» и почему даже Вандерия избегает о ней говорить?), и она с трепетом и волнением ожидает «благословения» (здесь этим словом называют месячные). Как только цикл устанавливается, будущей мэзе подыскивается партнер для совершения «ритуала» – полового акта. Беременность шифруется словечком «ожидание», а роды – «чудом».
Красивые и возвышенные слова так и текли ручейком из уст Вандерии, но я все это про себя назвала эксплуатацией. А как иначе? Как ни крути, все сводится к использованию женщины, как и в Ниэраде. Рожай-рожай-рожай… Да, понимаю, в этом мире жесткий недостаток женщин, и надо крутиться, чтобы не вымереть, но все же это чудовищно – делать главной целью женских жизней размножение… К тому же, сдается мне, не просто так неведомые и загадочные боги наказали местных. Что, если люди этого мира в любом случае обречены на вымирание и только зря исхитряются с законами и культами, контролирующими право на размножение и само размножение?
Еще одним источником информации стала для меня всадница Флана, с которой я иногда гуляла во дворе. Благодаря ей я узнала больше о быте и нравах жителей этой страны, и об их отношении к имперцам. Флана рассказала, как обрадовались местные – люди из крепости и городка – что появилась, наконец, новенькая молодая мэза. Они уже делали ставки, на ком первом я остановлю свой выбор…
Я ясно представила себе, что меня ждет в случае, если я захочу остаться на правах мэзы в Утхаде. А я хотела здесь остаться, только вот не в качестве «священного инкубатора», а как Флана – служить стране иным способом. Но для этого мне нужно было сначала доказать, что я якобы бесплодна. А может, и не якобы – кто знает, что с моим репродуктивным здоровьем сталось после того выкидыша?
Как-то вечером ко мне зашла румяная Флана; на ее одежде еще оставался снег, а от всей ее фигуры веяло холодом. Всадница сразу перешла к делу.
— Видела сегодня волка, — объявила она, и громко шмыгнула носом. — Может, твой.